Присяга Российской империи - Александр Прозоров

– На холодильник похоже, – пробормотал Птушко, прислушиваясь к бьющим в борт волнам. – Рабочий отсек рефрижератора. Ладно, нам и рефрижератор сойдет.

Когда он поднялся на палубу, Ильяс уже загонял пленников вниз, к каютам. Амара Юра оставил у двери сторожить рабов, сам пошел дальше, в столовую, толчком распахнул дверь – так, что она ударилась о стену.

– Что у вас нам за стрельба? – высунулась с камбуза повариха и осеклась, увидев перед носом ствол автомата.

– А ты угадай, – усмехнулся Птушко и влепил ей звонкую пощечину.

– Что… вы… – Ника поняла, что кричать бесполезно.

– Значит, сама ты нам давать не хочешь? – Юра скинул с ее головы платок, запустил руку в волосы, рванул к себе.

– Не… Не надо…

Стволом «Узи» моджахед приподнял ей подбородок, левой рукой запустил руку за ворот халата, рванул вниз. Пуговицы с цокотом посыпались за пол, за спиной послышалось довольное хмыканье. Юра оглянулся на своих братьев по вере, потом скинул у поварихи край халата с одного плеча, с другого – одежда соскользнула на пол.

– На хрена тебе здесь трусы и лифчик? – удивился Птушко. – Снимай давай, и иди к столу.

И он стал расстегивать джинсы.

Получив свою долю удовольствия, Юра оставил своих братьев развлекаться с бабой дальше, сам заглянул в общий кубрик, прихватил свою тяжелую сумку, направился в моторное отделение. Моторист, лежащий на том же месте, больше не стонал и не шевелился, хотя все еще дышал. Моджахед перешагнул через него прошел мимо мелко дрожащих двигателей к грубо сваренному железному шкафчику, достал из сумки объемистый пакет, поверх которого был прикреплен электронный будильник.

– Та-ак, – Птушко сверился с своими часами. – Без двадцати одиннадцать. Значит, звон мы заведем на десять тридцать.

Пакет он запихнул за шкафчик, к самой стенке, холодной от забортной воды. Затем, негромко напевая перешел к трапу и еще один пакет заложил под фальшпол. Третий, выйдя на палубу, он мимоходом закинул в спасательную шлюпку, закрепленную на корме, за рубкой. Последний нашел свое место в компрессорном отсеке холодильной установки.

Моджахед поднялся на мостик. Взглянул на компас, потом на прибор «GPS». Рулевой ощутимо напрягся, но Юра одобрительно похлопал его по плечу:

– Молодец, работай. Радиорубка где?

– В загородке, за штурманским столом.

– Угу, спасибо, – Птушко заглянул в указанное место, покачал головой: – Ва-аллах, старье-то какое! Ну да ладно, все едино, – он уселся на место радиста, выдвинул один за другим ящики стола, нашел отвертку и принялся снимать лицевую панель. Дело заняло всего несколько минут: кинув внутрь корпуса толовую шашку грамм на двести, проводки взрывателя он прицепил к выключателю после чего вернул панель на место. – Вот теперь все хорошо. Русские коварны и наглы. Плюнешь в рожу – драться лезут. Как бы кто раньше времени до связи не добрался.

Моджахед встал, сладко потянулся.

– Вот теперь все и вправду хорошо! Рулевой, координаты!

– Я только курс знаю, – тихо ответил матрос.

– Это ты сплоховал… – Птушко достал приемник системы позиционирования, сверил координаты. Похоже, они находились именно там, где нужно. – Бинокль есть?

– Должен быть у штурмана над столом.

– Умница, все понимаешь, – Юра снял с крючка обтянутый кожей короб, достал из него черный, с длинным ремешком, бинокль, подошел к лобовому стеклу, оглядел горизонт. Океан, вопреки ожиданиям, был отнюдь не пустынен. И справа, и слева виднелись темные точки. Птушко поднял бинокль, навел резкость. Справа от корабликов со срезанной кормой в волны тянулись туго натянутые тросы. Слева одно судно с большой кормовой надстройкой и несколькими мачтами ползло у самого горизонт, другое, с плоской палубой и красной рубкой, болталось на одном месте. Не отрывая бинокля от глаз, Птушко приказал: – Влево поворачивай… Хорош, теперь прямо.

Красная рубка стала потихоньку расти в размерах. Скоро стали различимы люди, звездно-полосатый флаг на корме, белые буквы на борту: «VIKTOR». По размеру бот явно уступал сейнеру но, судя по стремительным обводам, имел значительно большую скорость. Из рубки вышел человек, прошагал на самый нос, остановился там, сложив руки на груди. Птушко подрегулировал резкость почетче и с облегчением вздохнул:

– Халил! Рулевой, подходи к этому кораблю, нам нудно пришвартоваться. О ты, – оглянулся он на одного из негров, и продолжил по-английски: – ты беги в столовую, скажи, чтобы бросали бабу и поднимались на палубу. Швартовы нужно отдавать, принимать, или как там вся эта канитель называется?

– Слушаюсь, брат, – низко, по театральному поклонился новобранец и бодро выскочил из каюты.

На боте, видя, к какому борту подваливает сейнер, выкинули на веревках толстые автомобильные покрышки со стертым протектором, начали готовить толстые пеньковые канаты. Рулевой, опасливо покосившись на Птушко, двинул назад сектор хода. Сейнер сразу как бы приопустил нос, начал быстро замедляться, проходя мимо бота на расстоянии около метра. Внезапно наступила невероятная тишина – словно уши кто-то ловко и незаметно заткнул ватными тампонами. Далеко не сразу он сообразил, что это смолк тарахтевший несколько суток подряд корабельный дизель. Судно осело еще глубже, его скорость измерялась уже считанными сантиметрами. С бота начали кидать канаты. Моджахеды, ловя концы, засуетились, принялись наматывать их на что ни попадя – на лебедки, стропы крана, привязывать прямо к борту.

– Ты молодчина, – похлопал рулевого по плечу Птушко, – все отлично сделал.

Затем он сдвинулся немного вбок, чтобы пули не выбили в рубке стекла, и высадил десяток пуль рулевому под ребра. Тот рухнул, как подкошенный.

– Сходи в каюту команды, – приказал второму негру Юра, – возьми пару рабов, прикажи выкинуть мусор и вымыть тут все до блеска. Не то противно будет дальше идти. Выполняй.

Сам моджахед вышел на палубу, поднялся на борт и легко перепрыгнул разделяющее суда расстояние. Крепко обнялся с Халилом.

– Ну, ты как?

– Отлично, – улыбнулся араб. – Милостью Аллаха, мне ничего захватывать не пришлось. Вся команда – наши братья, и в святом нашем деле готовы помочь с радостью.

– А мне пришлось. Посему русские сидят под замком, а наши браться ни с веревками, ни с кранами обращаться не умеют.

– Ничего, – кивнул Халил, – с этим мы управимся.

Он закричал что-то на неведомом Птушко языке. Вскоре на подтянутый к самому борту сейнер перепрыгнуло несколько человек, начали отцеплять походный крепеж крана, сдергивать брезент с трюма. Не прошло и двадцати минут, как тяжелый ящик с отверстиями поднялся из пропахшего рыбой трюма сейнера и перекочевал в более узкий и мелкий трюм бота. В тот момент, когда команда бота уже задраивала трюмы – со стороны рубки внезапно послышался громкий хлопок, стекла мелкой крошкой вылетели наружу. Птушко громко и нецензурно выругался, перепрыгнул на сейнер, побежал к мостику. Так и есть! Негр лежал со свернутой шеей, двое моряков из команды – распластались возле рации, над развороченным корпусом которой курился пахнущий тротилом дымок.