Корона Героев - Робин Маккинли

Улыбка Аэрин исчезла.

— Я правда такая, какой была моя мама? — спросила она, как спрашивала Теку давным-давно.

Лют снова на нее посмотрел, и снова на языке теснилось множество возможных ответов.

— Ты очень похожа на нее, — произнес он наконец. — Но ты лучше.

Зима для Аэрин пролетела в один миг, несмотря на кошмары о человеке с глазами ярче драконьих, одетом в красный плащ. Снег растаял слишком быстро, и слишком быстро набухли на деревьях первые тугие почки, и первые бойкие лиловые ростки раздвинули сухую прошлогоднюю траву. В воздухе висел плотный, насыщенный аромат, и Аэрин продолжала видеть всякое в тенях краем глаза и слышать высокий смех, не зная, мерещится ей или нет. Порой, слыша или видя нечто подобное, она резко оборачивалась к Люту, который в этот момент нередко таращился в пустоту перед собой с рассеянной и глупой улыбкой на лице.

— Ты ведь на самом деле вовсе не одинок здесь наверху? — сказала она как-то раз и удивилась, ощутив нечто, подозрительно напомнившее ревность.

Лют перестал таращиться в пустоту и серьезно взглянул на ученицу:

— Нет. Но мои… друзья… очень застенчивы. Еще хуже, чем я.

— Все равно я скоро уеду, — сказала Аэрин. — И тогда они вернутся к тебе. Осталось недолго.

Лют ответил не сразу:

— Да. Не так уж долго.

Аэрин вытащила Талатово седло и прочее снаряжение, начистила все и смазала кожу маслом. По ее просьбе Лют выдал ей кусок плотного холста и узкие полоски кожи, и она соорудила простой нагрудник, ибо шейного ремня не хватало, чтобы надежно удерживать седло в прямом положении. А еще она сшила кожаный кошелек для драконьего камня, хранившегося у нее под уголком матраса, и повесила его на шею на шнурке. Она часами терла Талата скребницей, и зимняя шерсть поднималась вокруг них облаками, а Талат корчил ужасные рожи от наслаждения и благодарности.

Однажды в вечерних сумерках Аэрин вошла в серый зал, оставляя мокрые следы, поскольку перед этим смыла с себя изрядное количество белой шерсти и пыли в купальной. В зале был Лют, он разворачивал сверток с мечом. Ткань была черная и ветхая, словно от непомерной старости, но ножны сияли белым серебром, а вставленный в рукоять большой драгоценный камень пылал огнем.

— О-о-о, — выдохнула Аэрин, подходя сзади.

Лют обернулся и улыбнулся ей и, держа ножны лоскутом рваной черной ткани, протянул ей рукоять. Аэрин ухватила ее без колебаний и почувствовала, как гладкая, будто стекло, рукоять легла ей в руку, точно влитая. Она вытянула клинок из ножен, и тот на мгновение вспыхнул, пронзив светом самые дальние тени во всегда сумрачном Лютовом зале, и послышалось эхо громового раската, оглушившего и рыжую женщину, и высокого белокурого мужчину. Однако ни та ни другой ничего не слышали. А затем в руках у нее снова был просто меч, слегка поблескивающий в свете очага, с большим синим камнем в навершии рукояти.

— Да, как я и думал, он для тебя, — сказал Лют. — Гориоло обещал, что я пойму, когда придет время. Забавно, ведь я не вспоминал о нем раньше. Лучшего союзника против Агсдеда не найти.

— Что… кто он такой? — спросила Аэрин, держа меч кончиком кверху, отблески пламени сбегали как вода по всей длине клинка.

— Его зовут Гонтуран, — ответил Лют. — Я… э-э… нашел его очень давно в своих странствиях… на востоке. До того как поселился здесь. Хотя, думаю, это скорее он меня позвал. Ни с того ни с сего меня вдруг охватило непреодолимое желание срочно отправиться в путешествие на восток. А я никогда не любил странствовать.

— Позвал тебя? — Аэрин готова была поверить, что этот меч способен выкинуть еще и не такой фокус — скажем, прыгнуть выше луны, превратиться в колесницу, разговаривать пророческими загадками…

— Это долгая история, — попытался уклониться Лют.

Аэрин на миг прекратила рассматривать меч, чтобы метнуть на мага раздраженный взгляд.

— Когда-нибудь я тебе всю ее расскажу, — произнес Лют, но убедительности в его голосе недоставало.

— Я уезжаю в следующее новолуние, — негромко сказала Аэрин.

— Да, — отозвался Лют так тихо, что она не услышала его, а лишь догадалась о его согласии.

И Гонтуран, как шелк, скользнул в свои ножны. Повисло молчание, оба прятали глаза.

Наконец Аэрин весело сказала:

— Как же хорошо иметь меч. Свой-то я оставила в Городе, ибо он присягал королю и королевскому делу. Хотя, знай Арлбет про Агсдеда, ему пришлось бы признать, что Агсдед — королевское дело.

— Пришлось бы, — отозвался Лют. — Но он никогда бы не признал его твоим делом, даже если б знал историю с начала и до конца. Арлбет достойный человек, но… гм… традиционный. Ничего, зато с тобой отправляется Гонтуран, а Гонтуран лучше целого отряда дамарской конницы.

— И прокормить проще, — заметила Аэрин.

— Тебе надо на север, — сказал Лют. — На север и на восток. Думаю, дорогу ты найдешь.

Талат стоял неподвижно, пока Аэрин привязывала сзади к седлу последние свертки, но уши его трепетали в нетерпении. Приятно было пожить у вас, как бы говорили они, и мы с удовольствием когда-нибудь вернемся, но сейчас пора в путь.

Аэрин в последний раз подтянула подпругу и повернулась к Люту. Маг стоял у одной из колонн, окружавших двор перед домом. Аэрин старательно смотрела на открытый ворот его туники, лишь бы не видеть, как танцует в его волосах юное весеннее солнце. Но обнаружила, что следит за торопливо пульсирующей жилкой в ямке над ключицей, поэтому переместила внимание на левое плечо.

— До свидания, — сказала Аэрин. — Спасибо. Вот.

Пока она цеплялась взглядом за его плечо, он протянул руку и ухватил ее за подбородок. Слишком занятая стараниями ни о чем не думать, Аэрин не успела отпрянуть. Рука надавила вверх, ее шея неохотно отклонилась назад, но глаза отказывались подниматься выше такого близкого подбородка.

— Ау, — позвал Лют. — Это я, забыла? И пока ты не покинешь мою гору, не смей притворяться, будто меня не существует.

Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом, синие глаза улыбались дымчато-зеленым.

Он уронил руку и легко сказал:

— Что ж, будь по-твоему. Меня не существует.

Она уже отвернулась, но на этих словах повернулась обратно, и руки его сомкнулись вокруг нее, и так они стояли, а солнце освещало две неподвижные человеческие фигуры и одного нетерпеливого жеребца.

Наконец Аэрин высвободилась, плюхнулась животом поперек седла и торопливо закинула назад ногу, попутно подтыкая носком сапога скатку. Талат всхрапнул.

— Возвращайся ко мне, — произнес у нее за спиной Лют.

— Вернусь, — ответила она Талатовым ушам, и в следующий миг конь уже торопливо трусил вниз по тропинке.

В последний раз мелькнул случайный синий отблеск от рукояти меча и пропал.