Сергей Круглов. Два десятилетия в руководстве органов госбезопасности и внутренних дел СССР - Юрий Богданов

К сожалению, войска Южного и Северо-Кавказского фронтов, прикрывавшие кавказское направление, хотя и имели достаточно сил и средств для обороны, были растянуты в одну полосу без вторых эшелонов и резервов. Оборонительные рубежи оказались подготовлены слабо, поскольку никто и вообразить себе не мог появление германских дивизий в этих местах.

25 июля 1942 года немецкие войска начали наступление с плацдармов в нижнем течении Дона и за один день взломали оборону Южного фронта по всей полосе. Далее началось стремительное продвижение гитлеровцев, которое не смогли удержать наши армии вследствие нарушения связи и дезорганизации управления войсками. На ряде участков отступление превратилось в бегство, и потому населенные пункты оставлялись врагу практически без сопротивления. Объединение двух фронтов в единый Северо-Кавказский под командованием маршала Будённого С.М. положительного эффекта не дало. Попытки прекратить отступление, перейти к обороне, а затем нанести контрудары, успехом не увенчались. Наступление вермахта на Кавказе развивалось столь успешно, что Гитлер даже распорядился почти всю 4-ю танковую армию перебросить под Сталинград. Положение наших войск стремительно ухудшалось. Взаимодействие родов войск, пехоты, артиллерии, танков, авиации и флота, оказалось полностью нарушенным, а потому каждый воевал сам по себе. После выхода германских войск к предгорьям западной части Главного Кавказского хребта командование группы армий «А» считало, что советские войска уже не смогут оказать серьёзного сопротивления [69].

Не менее драматично для нас складывалась обстановка и на Сталинградском направлении. Начало оборонительного периода принято отсчитывать от 17 июля 1942 года, когда передовые части немецкой армии под командованием генерала Паулюса вошли в соприкосновение с войсками нашей 62‑й армии на рубеже реки Чир.

Непредвзятый анализ показывает, что никаким количественным превосходством армия вермахта по отношению к нашим войскам на начало данной операции не обладала: 270 тысяч немецких солдат, имея 3400 орудий и минометов и 400 танков, атаковали 540 тысяч наших бойцов при 5000 орудий и 1000 танков. Тем более что перед Сталинградским фронтом стояла задача: обороняясь, остановить продвижение противника. На подступах к городу возобновилось начатое осенью 1941 года и заброшенное после зимних побед Красной армии строительство оборонительных рубежей. Вместе с тем «позиции были размещены в голой степи, открыты для наблюдения и просмотра как с земли, так и с воздуха». Вместо траншей и ходов сообщения отрывались отдельные стрелковые окопы, что «в условиях открытой местности делало смертельно опасным маневр живой силой и огневыми средствами во время боя». В дополнение к этому разведывательные самолеты противника подолгу кружили над позициями, а наша авиация почему-то бездействовала.

22 июля 1942 года сменилось командование Сталинградского фронта, а на следующий день началось наступление немецкой армии. За три дня упорных боев немецкие мотодивизии прорвались к Дону и тем самым завершили окружение трёх советских стрелковых дивизий, танковой бригады и трёх артполков Резерва Главного Командования. Затем перешла в наступление южная группировка армии Паулюса. В течение суток была прорвана оборона наших войск, и немецкие подвижные соединения вышли в стык между 62‑й и 64‑й армиями. К тому же в тылах наших войск пронесся слух, что немецкие танки находятся в нескольких километрах от переправ, в связи с чем началась паника. Авиация противника, заметив скопление людей и техники, беспрепятственно начинала бомбардировку, поскольку наша авиация оказалась «занята другими задачами». Севернее Калача немцы глубоким охватом прорвались к переправам через Дон и стали угрожать выходом в тыл всем советским войскам, находившимся в большой излучине. Ставка неоправданно спешила исправить положение, а потому поступил приказ контратаковать противника достаточно большими силами. Однако загвоздка оказалась в организации войск. Наших армий как единого боевого организма не существовало: все корпуса, бригады, дивизии в сложившейся обстановке не имели связи между собой, не были готовы к слаженным боевым действиям, у командиров вновь прибывших частей не было времени для того, чтобы познакомиться с собственными войсками и обстановкой, за сутки, отпущенные на подготовку фронтовой операции, наладить взаимодействие и управление. В результате контрудар наносился не одновременно, силами армий, не окончивших формирования и не получивших необходимых средств усиления. В противоположность этому немцы успели быстро подготовиться к нашему наступлению, заняли выгодные рубежи, зарыли в землю свои танки, подтянули противотанковую артиллерию и применили против нашей бронетехники зенитные пушки. Ясно, что в таких условиях непрерывные контрудары, принесшие большие потери, хотя и остановили на время продвижение противника, но намеченных решительных целей не достигли [69].

Вот в этих условиях беспорядочного отступления Красной армии народный комиссар обороны СССР Сталин И.В. вынужден был 28 июля 1942 года подписать свой знаменитый приказ № 227 «О принятии мер по укреплению порядка и повышению дисциплины в войсках», более известный под кратким названием «Ни шагу назад!». В приказе говорилось о том, что «враг бросает на фронт всё новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперёд, рвётся в глубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и сёла, грабит и убивает советское население». Действительно, уже оказались потеряны Украина, Белоруссия, Прибалтика, Донбасс, бои шли в районе Воронежа на Дону, немецкие войска рвались к Волге, на юге оккупанты стремились любой ценой захватить Кубань и Северный Кавказ с их нефтяными промыслами и хлебными богатствами. Наши войска оставили врагу Ворошиловград, Старобельск, Россош, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону и другие города «без серьёзного сопротивления и без приказа из Москвы, покрыв свои знамена позором». Советские люди, с любовью и уважением относившиеся к Красной армии, начали разочаровываться в своей защитнице, стали терять веру в неё за то, что «она отдаёт наш народ под ярмо немецких угнетателей». В приказе говорилось о том, что каждый командир, красноармеец и политработник должны понять, что «территория Советского государства — это не пустыня, а люди — рабочие, крестьяне, интеллигенция, наши отцы, матери, жёны, братья, дети», — «это хлеб и другие продукты для армии и тыла, металл и топливо для промышленности, фабрики, заводы, снабжающие армию вооружением и боеприпасами, железные дороги». Из сказанного следовал такой вывод: «Пора кончать отступать. Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв». Нарком обороны приказывал «упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности» и верил в то, что мы можем выдержать нанесённый нам удар, а затем отбросить врага назад.

В чем же, по мнению высшего руководства, крылась причина наших военных неудач? «Не хватает у нас порядка и дисциплины в ротах, батальонах, полках, дивизиях и танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток. Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять нашу Родину». Отныне военным советам фронтов и командующим фронтами предлагалось «ликвидировать отступательные настроения в войсках», снимать с постов для привлечения к военному суду командиров, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций без приказа командования. Паникёров и трусов истреблять на месте.