Трудно быть солнцем - Антон Леонтьев

Машнэ вырос в небольшой казахской деревушке, точнее, даже ауле, где обитали немцы, сосланные сразу после начала войны из регионов Поволжья. Его отец, Леонид Машнэ, заявлял, что он не немец, а швейцарец, и фамилия у них не немецкая, а французская, а их предок Иоганн Машнэ в конце восемнадцатого века приехал в Россию из Лозанны. Никто не мог за давностью лет установить, правда это или нет, но от депортации это семейство Машнэ не спасло.

Когда миновали времена сталинских зверств и наступила относительная оттепель, дети Леонида, в том числе и Николай, потянулись обратно на свою землю. На этот раз происхождение, которое всегда было клеймом Коли Машнэ, сослужило ему добрую службу. Пользуясь квотами, которые имелись во многих вузах для представителей национальных меньшинств, он без труда поступил в педагогический институт в Саратове, окончил его – не без труда, – получив диплом учителя немецкого и английского языков, отслужил в армии, играл на баяне в детском саду, затем поработал год в школе, потом удачно женился на дочери главного бухгалтера саратовского порта и решил делать карьеру. Могущественный тесть помог Николаю попасть в аспирантуру, и через пять лет, с большим трудом, он таки защитил диссертацию и стал кандидатом филологических наук.

Обретя заветное звание, Николай Леонидович расправил плечи. Теперь он, в отличие от своих пяти братьев и сестры, которые еле окончили ПТУ и не помышляли о высшей школе, был важной птицей. Он остался на кафедре в Саратове, где подрастал его сын Паша, стал доцентом – и вел развеселую жизнь. Благо жена, молчаливая и забитая, не препятствовала его похождениям.

Всему было суждено кончиться в тот день, когда его тестя арестовали за крупные финансовые махинации и хищения социалистической собственности. Старику дали двенадцать лет с конфискацией имущества, и это напрямую ударило по Николаю Леонидовичу, к тому времени доценту и заведующему кафедрой. Он не ожидал, что его блестящая карьера рухнет, как карточный домик.

Ему пришлось покинуть пост заведующего кафедрой по собственному желанию. За ним самим водились грешки в виде небольших взяток, и ему не хотелось разделить судьбу тестя. Несколько лет Николай Леонидович перебивался переводами, благо немецкий язык, как поволжский немец, он знал неплохо, затем наступили новые времена.

Во-первых, он развелся с женой, которая внезапно превратилась в обузу. Он и так изводил ее, частенько крича, что именно ее папаша, вор и придурок, разрушил ему карьеру. Во-вторых, он использовал подвернувшийся шанс – он наткнулся на объявление, в котором только что открывшийся филиал некоего московского университета приглашал людей с научными званиями и опытом работы в высшей школе в городок с романтическим названием Староникольск. Николай Леонидович никогда не слышал о таком и разыскал его на карте где-то в глухой провинции, на просторах Ярославской области. Ему не хотелось покидать Саратов – город большой, все же столица областного центра – и перебираться к черту на кулички, но он мгновенно решился, когда узнал больше об этом предложении.

Затею с учреждением в Староникольске собственного университета пробил князь Александр Святогорский, чрезвычайно богатый американец с русскими корнями. Он решил поддерживать малую родину и подарить жителям городка возможность, не уезжая далеко, учиться в собственном вузе. Финансовые средства в эпоху тотальной экономии и перманентного финансового кризиса лились рекой. Николай Леонидович, послав к чертям жену с сыном-подростком, уехал из Саратова в Староникольск. Здесь, приложив все усилия, он прошел по конкурсу – и стал сотрудником только что открывшегося университета. Машнэ буквально фонтанировал идеями, что нравилось князю и назначенному Святогорским ректору, поэтому через год он стал деканом факультета лингвистики и межкультурной коммуникации, на котором обучали английскому, немецкому, шведскому, французскому и испанскому языкам. Николай Леонидович остепенился, засел за написание докторской диссертации, которую с блеском защитил через два с половиной года – в рекордно короткие сроки.

Все поражались его трудолюбию и уму, не подозревая, что на самом деле за успехами нового декана стоит его новая любовь, Марина Васильевна Миловидова. Она, всю жизнь прожившая в Староникольске, к тридцати двум годам уже не чаяла выйти замуж, смирившись с ожидавшей ее судьбой старой девы.

Марина Васильевна рядилась в просторные одежды темных тонов, длинные юбки, которые скрывали ее плотную, расплывающуюся фигуру, и носила косу.

О, длинная коса русской красавицы была ее гордостью! Она растила ее с семи лет, не подозревая, что ученики в школе, где она преподавала русский язык и литературу, смеются над ней, называя ее «старой русалкой».

– Смотри, вон поплыла наша старая русалка, – говорили ей вслед, когда по коридору проходила, качая кустодиевскими бедрами, Марина Васильевна, считая, что она самая неотразимая, интеллигентная и со вкусом одетая дама в школе. На самом деле ее претензии давно превратились в смешные попытки удержать катастрофически быстро увядающую молодость, а также разрастающуюся талию.

Марина Васильевна только вздыхала, с завистью наблюдая за тем, как ее подружки выходят замуж и нянчат детей. Ей такое, увы, не суждено. И почему никто из мужчин не обращает на нее внимания, разве она не умница, не красавица и вообще не женщина-мечта? Но почему-то эти глупцы предпочитают совсем других!

Поэтому, не найдя счастья в личной жизни, Миловидова углубилась в работу. Она окончила филологический факультет Ярославского госуниверситета, защитила в Москве диссертацию, сумела занять в школе пост завуча. Она знала, пройдет еще лет десять, и она сможет стать директором.

Ее судьба круто изменилась в тот день и час, когда Марина Васильевна узнала об организации в их провинциальном Староникольске университета. Ну и пускай это будет только филиал Открытого гуманитарного Московского университета, но все равно, какие перспективы!

Она обитала вместе с матерью, Лидией Ивановной, бывшей уборщицей в детском садике, в поселке Максимка, который прилегал к Староникольску. У Марины Васильевны имелся старший брат Витек, живший в Москве.

Виктор Васильевич был темным пятном на фамильном гербе Миловидовых – с юности он рос бандитом и хулиганом, уже в пятнадцать лет вошел в конфликт с милицией, затем даже отсидел два с половиной года за соучастие в изнасиловании. Виктор перебрался в столицу, однако частенько навещал мать и сестру в Староникольске, здесь же он ходил в «шестерках» у Миши Архангела, староникольского крестного отца.

Марина Васильевна подала свою заявку – и ее приняли доцентом на кафедру русского языка и стилистики. Ей не повезло стать заведующей кафедрой, ее опередила московская выскочка, доктор наук и профессор, по учебникам которой Миловидова училась в свое время в вузе, но Марина Васильевна была довольна и местом заведующей отделением русского языка как иностранного и ставкой доцента. Вот только мужа-то не было!

Николая Леонидовича Машнэ, импозантного мужчину в заграничном пиджаке и с ярким галстуком, она встретила именно в университете, на банкете, посвященном открытию в Староникольске первого высшего учебного заведения. Марина Васильевна в тот день немного перебрала с коньяком и помнила, как Николай Леонидович зажигательно танцевал с ней, прижимая к себе.