Шпилькой по хамству - Лана Легкая

– Это меня волнует меньше всего! Я боюсь того, что в один прекрасный момент, ты услышишь разговор, фразу, вырванную из контекста, или у тебя будет просто паршивое настроение, и мы с Леркой окажемся на площадке с сумками и проклятиями в спину. Я не одна, чтобы устраивать такие эксперименты, – почти кричала на Смирнова.

Послышался стук в дверь и голос Павла за ней:

– Мария, можно?

– Она занята, – зарычал Смирнов, и захлопнул открывающуюся дверь перед самым носом визитера. – Говорил, уволить его к чертям.

– Вот, про это я и говорю! – указала я пальцем на дверь. – Ты решаешь все быстро и безболезненно для себя. Мешает – уволить, показалось – выгнать! Нельзя так, нельзя! – Предательские слезы выступили на глаза.

– Но я вгорячах так сказал. И ты думаешь, это было для меня безболезненно? Я влюбился, как подросток, в тебя! Чуть с ума не сошел и окружающих свел. Никогда не испытывал такой боли, даже когда Алина пришла со своей беременностью. – Яр так и стоял, опершись на дверь, как будто боялся, что сейчас кто-то еще может войти и помешать нашему разговору.

Спрятавшись за монитор, я быстро вытерла набежавшие слезы.

– Я в этом не виновата, уходи. Уйди! – крикнула я сквозь слезы.

Смирнов хотел что-то сказать, набрал в легкие воздух, но передумав, шумно выдохнул и быстро вышел, закрыв за собой дверь.

Приведя чувства и внешний вид в порядок, я пришла к выводу, что сделала все правильно. Лучше быстро и практически безболезненно избавиться от пластыря, чем с мучениями отдирать каждый миллиметр.

Я выпила крепкого кофе, в очередной раз жалея, что в кабинете нет заначки с коньячком.

***

В дверь кабинета вновь аккуратно поскребли.

– Кто там такой скромный? – спросила я.

В щелку протиснулась голова, оглядевшись, и убедившись, что я одна, появились и остальные части Киселева.

– Не забывай, парламентеров оставляют в живых! – сказал он, встретившись со мной взглядом.

– Иногда им отрубают голову в знак устрашения, – проворчала я себе под нос.

– Это лишнее. – Лёня прошел к столу и сел напротив меня. – Надо же кому-то доставить отрубленную голову, а мой белый конь без хозяина… – произвел губами звук характерный сдувающегося шарика.

– Так это твой белый «монстр» на стоянке? Я могла бы и сама догадаться.

– Хорошо выглядишь, – произнес мужчина.

– Давай без прелюдий. Опустим разговоры про погоду и здоровье, – я потеряла терпение.

Я приготовилась к тому, что сейчас выслушаю, какая же я дура, что недостойна и мизинца его друга, и если я была бы поумнее, то пала бы к ногам Смирнова, но Лёня меня удивил.

– Согласен. Понимаю, что доверие зарабатывается годами, а рушится за минуту. Но… – Лёня примолк. – Пойми. – Устало потер лицо руками. – Не буду врать, что я знаю Смирнова с пеленок, знакомы уже больше пяти лет… Господи, как же сложно. – Я внимательно слушала сбивчивую речь. – Да не смотри ты на меня так. Он любит тебя, по-настоящему любит, сейчас мечется по этажу, как загнанный зверь.

– Физические упражнения полезны для здоровья.

– Безусловно. – Киселев пропустил мимо ушей едкое замечание. – Он хороший человек и верный друг, справедливый руководитель, хотя в последнее время и зверствует… Да, иногда с ним тяжело, очень тяжело. Только сейчас понял, что из меня хреновый оратор, – сконфуженно улыбнулся мужчина.

– Я поняла, что ты хотел мне донести.

– Вот и отлично. – Парламентер с чувством выполненного долга перед другом поднялся со стула и вышел из кабинета.

После визита Киселева я поймала себя на мысли, что мне хочется поступить от противного. Даже лучшая подруга встала на сторону Смирнова, что вызывало раздражение и чувство предательства.

Все, на сегодня достаточно посетителей! С этими мыслями я закрылась в кабинете. До конца рабочего дня несколько раз кто-то приходил, я же делала вид, что меня нет.

Выйдя из офиса, я быстрым шагом направилась к своему автомобилю, закинув сумочку на пассажирское сиденье, радостно отметила, что смогла избежать ненужных встреч. А сейчас любая встреча была ненужной. Впереди еще много дел: забрать Леру, бассейн, поход в магазин за продуктами – еще чуть-чуть, и мышь начнет вязать смертельный узел, закинув один конец веревки на ячейку для яиц…

– Что за?..

Я бросила взгляд в зеркало заднего вида, убедиться, что никого нет и могу свободно выезжать. Слегка ругнулась, а потом еще самую малость. Все заднее стекло было исписано убористым почерком.

Обойдя машину с тыльной стороны, прочла:

– «Прости, я – хам и свинья», – не поленилась и посчитала количество надписей. – Замечательно, всего пятьдесят четыре раза… – произнесла я, нервно смеясь.

Так и до таблеточек недалеко. А что? Выпишет мама Лена антидепрессантиков позабористей, и я буду сама уравновешенность и спокойствие.

Прикидывая в уме, сколько мне нужно растворителя, а самое главное, времени, чтобы привести стекло в порядок, не заметила появление Павла рядом с собой.

– Ого, это кто же так проштрафился? – Человек-хорек наблюдал за мной с неподдельным интересом.

– Представления не имею. – Я махнула рукой на машину. – Кто-то перепутал, а мне теперь отмывать.

– М-да… – сочувственно протянул он. – Извини, Маш, я спешу. Тут недалеко мойка. Удачи и до завтра. – Павел улыбнулся и скрылся из виду.

– Спасибо за помощь, – произнесла я себе под нос.

Вот и конец планам на вечер, проведи Маша с ведром и тряпочкой прекрасные пару часов.

По дороге домой Лера возбуждено расспрашивала, что написано и кто это сделал, и поинтересовалась, можно ли ей тоже рисовать на машине. Четыре раза меня обогнали и прокричали в окно: «Прости его».

Вооружившись растворителем, ведром, тряпкой и моральной поддержкой верной подруги, я с усердием терла белоснежные буквы. Каждый мало-мальски знакомый поинтересовался о том, кто же мне так удружил, а чаще хихикали и фотографировали.

Мария

***

С утра я внимательно рассматривала цветы и конверт, лежащие на письменном столе. В конверте я нашла два билета в парк «Диснейленд», на одном из них было написано: «Выбери дату, я обещал Лере».

А вот это уже запрещенный прием!

Сложив билеты обратно, я закинула в верхний ящик стола.

Может, стоит их принять? И благодаря этому пропустить вечерний променад с ведром и тряпкой. Лучше обойтись мелкими потерями, а в моем случае приобретением шикарного букета, чем быть счастливой обладательницей расписанного авто.

Моя гордость недолго дремала и, проснувшись, хорошенько отчитала за боязнь признаться самой себе в том, что на самом деле мне хочется принять эти чертовы цветы. Для чего я и нашла «уважительный» повод. Особенно глядя на Наталью. Девушка впорхнула в лифт, кокетливо поправляя волосы и демонстрируя всем новый браслет, усыпанный сапфирами, как раз под цвет моих глаз.