Катынь. Ложь, ставшая историей - Иван Чигирин

Подписан протокол был не в Смоленске, а на каком-то отдалённом аэродроме «Бяла Подляска», где зачем-то опустился перевозивший комиссию самолёт, в присутствии военных и полицейских. Как рассказывал Марков, подписание проходило «в тяжёлой обстановке», и им прямо не говорили, однако дали понять, что тот, кто не поставит автограф под протоколом, едва ли вернётся домой.

Доктор Марков бумажку подписал, но по прибытии в Болгарию замолчал наглухо: отказался делать заявления в печати и на радио, отклонил и приглашение немецкой миссии провести беседы с болгарскими врачами. Близким он рассказывал, что катынские раскопки являются инсценировкой и что поляков убили сами немцы.

Впрочем, с учётом содержания протокола, разницы от того, подписали его врачи или же нет, не было ни малейшей.

В 1946 году один из членов этой делегации, доктор Франтишек Гаек, прочитал на собрании чешских врачей (и позднее опубликовал в издании этого общества) свои впечатления от поездки в Смоленск. Выводы, которые он в то время обнародовал, были следующими (первый абзац цитаты предваряется длиннейшим описанием того, что происходит с мёртвым телом в могиле, которое мы опускаем):

«Когда надо провести эксгумацию с целью кремации трупов (или останков), меня вызывают на пражские кладбища, чтобы я их осмотрел, и я действительно видел изрядное количество трупов со всех пражских кладбищ по истечении различного времени после погребения, следовательно, обладаю большим опытом. Не могу, однако, сказать, чтобы мне когда-нибудь попадался даже двухлетний труп в таком состоянии, как те, что были в Катыни. Состояние трупов в Катыни указывало на то, что они лежали там самое большее 1,5 года…

…В соответствии с общим опытом, хлопчатобумажные и льняные ткани разлагаются в течение приблизительно 5-ти лет, шерстяные приблизительно за 10 лет. На польских офицерах мундиры сохранились полностью, не были даже истлевшими, их можно было легко снять с тела и расстегнуть пуговицы, металлические детали, такие, как пряжки на ремнях; крючки и обувные гвозди хотя и были немного ржавые, однако местами сохранили свой блеск. Табак в портсигарах тоже сохранил желтый цвет; сигаретная бумага хотя и отсырела, но не размокла и не истлела…

…Трудно согласиться с тем, что письма и газеты, пролежав в земле 3 года, где на них воздействовала вода и продукты разложения, могли бы быть целы и читаемы так, как действительно были. У нас (в Чехии. — Авт.) есть традиция класть в гроб с телом усопшего изображения святых, которые обычно изготовлены из очень хорошей бумаги, но всё-таки при эксгумации трёхлетних трупов я никогда никаких картинок не находил. У офицеров, как я видел, они лежали совершенно свободно в карманах, а не в каком-либо футляре, и поэтому невозможно поверить, что по истечении 3-х лет их целостность и читаемость была такая, в какой их действительно обнаружили. В процессе тления трупа на них воздействуют образующиеся кислоты — и они истлевают…

Как проистекает из вышеприведённых выводов, ни одно доказательство, на которое опирались немцы, не является настолько надёжным, чтобы выдержать критику, и не доказывает, что трупы лежали в Катынском лесу 3 года, а наоборот, все обстоятельства указывают на то, что они там лежали 1,5 года»[23].

Впрочем, нет никаких сомнений, что господин профессор грубо вводит коллег в заблуждение — из страха перед НКВД. Вот если бы он выступил с таким докладом в 1943 году — тогда было бы совсем другое дело…

…Перейдём теперь к обещанному вкладу доктора Геббельса в современную пропаганду. Лишь ознакомившись подробно с тем, что говорили немцы в 1943 году, видишь, сколь много нынешние разоблачители «большевистских зверств» оттуда почерпнули.

Итак, берём издание «Столичные новости» № 10 за март 2002 года, материал Сергея Вейгмана «Незабытые могилы», посвящённый тридцать седьмому году на Украине.

«Для большинства жителей Винницы массовые расстрелы в городе тайной не были — тем более что областное НКВД с непонятным рвением хоронило расстрелянных практически в центре города…».

Уже интересно. Наш журналист, конечно, любую фигню напишет, а читатель её проглотит, дело понятное — жёлтая пресса, стремительно летящий вниз уровень интеллекта населения… Но в реале рвение чекистов не имеет ни объяснения, ни оправдания, ибо, согласно инструкции, для массовых расстрелов тридцать седьмого года следовало выбирать глухие, малопосещаемые уголки. Производить массовые казни и закапывать трупы в центре города не то что запрещалось — такое попросту никому бы и в голову не пришло[24]. Заниматься сексом в залах Эрмитажа тоже, знаете ли, правилами музея не запрещается — ну и что?

Это даже если не вспоминать о такой великой и ужасной структуре, как санэпидслужба. В СССР 30-х годов, сотрясаемом постоянными вспышками тифа, кишечных инфекций и чёрт знает чего ещё, одна только мысль об эпидемии могла довести до паники руководство любого масштаба, а действия, которые, хотя бы гипотетически, способны её вызвать, шли по разряду вредительства, с применением ВМН. И если кто думает, что чекистов в тридцать седьмом не расстреливали…

Да и зачем им возиться с похоронами в центре города? Работникам НКВД не было нужды бояться бродящих по лесам окруженцев и партизан, они, в отличие от оккупантов, были свободны в выборе места, зато у них имелась куда большая нужда, чем у немцев, маскировать казни.

Откуда же взялись могилы в середине областного центра? На этот вопрос мы отвечать не будем, а лучше зададим другой: а откуда они взялись в Смоленске — 87 братских могил на 135 тысяч человек фактически в черте города. Тоже НКВД постарался?

…Дальнейшее чтение обрисовывает мучительно знакомую ситуацию.

«Уже весной 1942 года были выявлены первые массовые захоронения жертв сталинского террора. В районе внезапно огражденного забором фруктового сада на Литинском шоссе винничане обнаружили 19 траншей, переполненных трупами. 30 июня 1943 года новые останки были найдены на старом православном кладбище. Там в шести могилах глубиной более двух метров лежали останки людей, расстрелянных в затылок, со связанными за спиной руками. Последние жертвы энкаведистов были обнаружены в Винницком парке культуры и отдыха им. Горького, который расположен сразу же за зданием Винницкого областного управления НКВД».

Налицо, как видим, явное увеличение уровня маразма. Если в Катыни расстрелы производились на территории загородного пионерлагеря, то здесь — возле здания Управления НКВД, расположенного на пересечении двух главных улиц города, через дорогу от областного театра. Это примерно как если бы казни производились, скажем, в подвалах Русского музея, а хоронили казнённых в Летнем саду. Но у г-на Вейгмана расстрельщики вытаскивали трупы через забор прямо в ЦПКиО, и плевать, что утром пришедшие отдохнуть винничане увидят кровавые дорожки от забора УНКВД к свежим ямам по соседству с детскими площадками, а санэпидстанция уже дала предписание о строительстве ограждения и о санитарной зоне…