Иллюзия победы. Часть вторая. - Ник Фабер

Так вот. Риваль, ты же помнишь, что я говорила о взаимодействии подвижных частиц и тех, что излучаются двигателем корабля?

— Что эффект, который улавливают наши датчики — это последствие их взаимодействия. Да, я помню.

— Хорошо. Так вот. Согласно работе Крамера квантовая механика способна влиять на время. Как мы уже с вами выяснили, время, как измерение пространства, пластично и может изменятся под воздействием внешних факторов. Первые, к примеру, за счёт своего образования в ядре двигателя, двигаются с невероятной скоростью. Вторые же, в свою очередь, пребывают в состоянии перманентного покоя. Их взаимодействие друг с другом создает влияющие друг на друга волны. И ещё. Давайте не будем забывать, что скорость тоже влияет на время. Согласно теории относительности, для объекта движущегося со скоростью света время останавливается. И если допустить, что мы способны настроить два источника излучении таким образом, чтобы они одновременно отправляли волну в обе стороны по линии времени. Здесь следует отметить, что Крамер учитывает эти волны, как нечто материальное, а не просто математический аппарат для записи наблюдений. А раз они материальны, то могут влиять на внешнюю среду так же, как и любая другая физическая переменная. А значит, мы получаем в свои руки прямо способ взаимодействия со временем и пространством.

Она даже не заметила, что начала едва ли не слово в слово повторять сказанное ему на Траствейне. Шан ходила из стороны в сторону и продолжала говорить. Возбуждение, вызванное подтверждением всех её научных теорий, заставляло руки дрожать. Пальцы так и тянулись к карману в поисках отсутствующих сигарет.

И, как и в прошлый раз, Риваль почувствовал, что начинает терять нить разговора.

— Я предположила, — продолжила Шан, — что если квантовые фазы волн двух источников излучения будут совпадать, а сами эти волны будут гасить друг друга, то исход может быть лишь один. Волна «настоящего» времени источника будет поглощать волну «настоящего» времени отправителя, а волна «запаздывающего» времени будет делать тоже самое, что приводит нас к коллапсу временной функции. Эффект будет «вневременным». А учитывая, что и источник, и отправитель объединены одинаковыми фазами этих волн, то транзакция будет происходить мгновенно. Вне зависимости от расстояния их разделяющего. То есть вообще! Расстояние более не будет играть никакой роли. Понимаешь? Это гребная телепортация. Мгновенное перемещение объекта, на которое не оказывает влияние расстояние! Не нужны будут гипердвигатели и долгие перелеты!

— Верно, — кивнула Рита, перенимая слово. — Вы полностью правы. Ну, или мы так думаем. Вот только чтобы дойти до этой теории нам потребовались десятилетия.

— То кольцо... Это то, что я думаю? — спросила Шан.

— Да. Наш собственный прототип. Врата Фазового Перехода. Их постройка почти завершена, но мы до сих пор не можем завершить алгоритм, который заставит их работать.

— У вас же есть эта станция? — Риваль ткнул пальцем в потолок. — Так в чём проблема? Разве у неё нет этой штуки?

— Есть. Но вспомните, что я вам говорила. Станция совершила перемещение в незаконченном состоянии. Установка разрушила сама себя в момент перехода. В этом, как мы думаем и кроется ответ на вопрос — что случилось с находящимися на борту станции Эллинами. Его нам подсказал эксперимент доктора Отиса на станции «Арфа». Помните, что произошло с персоналом станции?

Риваль помнил. Видел записи с камер наблюдения десантников участвовавших в спасательной операции на станции. На самом деле такие вещи сложно забыть. Картина того, как человеческая фигура распадается на мельчайшие частицы от прикосновения ещё долгое время появлялась в его мыслях в качестве кошмаров.

— Но какое отношение его работа имеет ко всей этой истории? — спросил он.

— Можете поставить тот отрывок, — обратилась Рита к голограмме.

Тот кивнул и махнул рукой в сторону. Сбоку от него сформировался голографический дисплей, на котором сразу же началось воспроизведение записи.

— Этот отрывок взят из записи, сделанной на мостике верденского крейсера «Анцио» в день аварии на станции «Арфа», пояснил Лаплас.

Но Блауман понял это и так. Узнал форму на людях на записи. Женщина с аккуратно убранными каштановыми волосами и высокий широкоплечий мужчина.

— Сэр... Здесь что-то странное.

Уинстон Мак’Найт, а это был именно он, оторвался от экрана, на который передавались данные со встроенных в шлемы десантников камер. Судя по углу, с которого велась съёмка, видео записано находящимися на мостике сенсорами.

— Что такое Мария?

— Если честно, я даже не знаю, насколько это важно, но...

— Говори уже.

— Траектория станции «Арфа» отличается от первоначальной, сэр. Она почти на шесть метров ниже чем...

— Капитан, я в курсе, что станция теряет высоту, — раздраженно бросил Уинстон.

— Нет, дело не в этом, сэр. Мы отслеживаем положение станции с момента первого взрыва. Каждое её движение, сэр. Более того, мы смогли подключиться к её маяку и снять показания телеметрии. Я сейчас перешлю вам данные инерционной системы.

Рядом с проекцией Марии появилось ещё одно окно. На нём находилось сразу два полупрозрачных изображения гибнущей станции. Они накладывались друг на друга и двигались совершенно одинаково. За одним исключением. Одно из изображений находилось чуть ниже другого. Это было едва заметно, но всё же заметно.

— Мария, на что я смотрю?

— Сэр, это разница между тем, где станция находится сейчас и тем, где она должна быть. Мои люди не понимают в чём причина, но электроника не фиксировала этого, пока мы не сравнили её показания с системой инерциальной навигации, снятой с её собственного маяка. Даже с учётом всего, что произошло на борту станции, она не