Земли семи имён - Дарина Стрельченко

– Какую магию вплетаете? – с интересом спросила Хедвика, уже гораздо внимательнее вглядываясь в ткань. Под пальцами она шла шёлковой гладью, а на свету поблёскивали вышитые узоры – точь-в-точь серебряные лилии на обивке кареты.

– Защиту, удачу. – Колдунья взяла с одной из полок прозрачный широкий кувшин, внутри которого цвели травы. – Верную любовь. Уж как попросят.

– Колдовство на продажу? – вслух подумала Хедвика, отчего-то не желая отпускать из рук тёмную мантию. От неё веяло травами, теплом, немного – горьким шоколадом, но главное – она напоминала о другом, кого больше не было ни в Траворечье, ни на ярмарках Грозогорья, ни в одной из Семи земель.

– Ещё горицвет-отведиглаз добавляю. Для тех, кто не скупится. А тем, кто приглянется, за так отдаю.

Хедвика улыбнулась:

– Продайте эту мантию. Сколько просите?

– Не за мантией ты ко мне пришла, молодая-зелёная правительница, – бросила ведьма, наливая из кувшина в стеклянную кружку, точно у Грегора.

– Я и в Грозогорье явилась не за тем, чтобы правительницей стать, – ответила Хедвика. – Сколько просите?

– Отпусти мертвеца, – властно велела колдунья. – Оттого, что мантию, похожую на его, напялишь, дудочника своего не вернёшь.

Прежняя Хедвика вспыхнула бы, крикнула бы: «Не мой он!» Нынешняя правительница Грозогорья упёрто накинула мантию на плечи.

– Сколько за мантию берёте?

Колдунья рассмеялась, расплескав воду.

– Напоминаешь мне племянницу мою. Та тоже беспокойная, упрямая. Сорвиголова, перекати-поле. Ты уж прости.

– За что прощения просите? И вечно я чья-то племянница выхожу…

– Прости, что на Файфа твоего судьбу её перевела.

Хедвика глядела на неё, догадываясь и не веря.

– На девку мою тоже один заглядывается. Такой же благородный разбойник, что и дудочник, да только рук кровью, кражей запачкать ещё не довелось. Но крепко привязалась к нему шальная ведьма… А он всё с моей. Ведьмочка та наколдовала ему сердце волчье – когда внутри зверь крепнет и ко всякой погибели, какая рядом есть, тянет. Я, как могла, отвести старалась, да только на время отложить смогла и частичку на другого перекинула. Но и малой толики дудочнику нашему оказалось довольно – угодил под отложенную смерть, да ещё под твоей личиной – вот как судьба вывернулась.

Мгновенно стали понятны и радушие колдуньи, и то, как легко она впустила её в свой дом.

– Оправдываешься? Откупиться хочешь? – прошипела Хедвика, сжимая мантию.

– Только руку на меня поднимать не смей, девочка, – дёрнула подбородком она, вдруг превращаясь в прежнюю колдунью, ту, что Хедвика видела на ярмарке, с леденящими мысли глазами. – Научилась кое-как с шаром обращаться, так, думаешь, и всё колдовство тебе подвластно? Каждый, кто способен совладать с силой, сам решает, как ею распоряжаться. Не желаешь терять близких – учись защищать! Словно дитя, с магией, как с бусинами, играешь, по поверхности плещешь, а в глубину заглянуть боишься. Сколько в тебе жизней намешано, сколько опыта, словно ты насквозь из самого колдовства соткана. Уцепилась за прошлое, как за соломинку, и мертвеца в мысли свои впускаешь, а шагаешь по дороге большой, опасной! Нет места девочкам на таких дорогах, да сойти с них только в саму смерть можно, больше некуда. Встала на путь – иди!

И снова говорили ей об этом. Но разве она выбирала? Разве выбирала?!

– Где мне взять магию? – резко спросила она, шагая навстречу колдунье. – Говоришь, соткана из неё, но не из себя же вытягивать! Ты, говорят, волшебные города растишь. Где черпаешь каменную пыль?

– Придётся, милая, – и из себя вытянешь! А города свои каменной пылью не отравляю. Пыль эта – мёртвая магия, не живая, не истинная. Слабая и хрупкая. Северолесье – гнилое место, нет здесь ни магии, ни короля, часы застыли, а история из кольца в кольцо повторяется. Хочешь разрушить гниль эту – придётся осиное гнездо ворошить.

Колдунья достала с дальней полки тонкую широкую книгу в тиснёном переплёте. Сверкнули в полутьме серебряные нити рек и золотые звёзды на обложке.

– Знакома, поди?

– Картография Северолесья, – кивнула Хедвика, бестрепетно принимая книгу.

– Магию скрывают семеро – те, кто земли на части рвёт. Ложью или мольбой, платой или обманом – тебе решать, – выторгуй у них здешнее колдовство.

– Кто они?

За окном наливалось жаром солнце, плотная малиновая занавесь не пускала свет, но воздух в комнате словно раскалился.

– Ищи храм Каменного Короля, ищи берег берегинь и призрака призраков ищи в брошенном Траворечье. Мантию забирай – как по плечам сядет, так, считай, и стала настоящей правительницей. Не тот здесь правит, у кого корона, а тот, кто магию в землях поддерживать в силах. Прежде дудочник это делал, сумеречной своей тропой шёл да делал, вот мантия ему и впору. А теперь твоя очередь.

– Где я найду их? Короля, берегинь, призрака?

Вместо ответа ведьма метнулась к котлу, крышка которого съехала набок, а под ней заклокотал колдовской шоколад. Хедвика терпеливо ждала, пока та справится с бушующим варевом, но колдунья не спешила возвращаться: действуя руками, словно гончар, она прямо на огне расширила котелок. Посветлевший кипучий шоколад успокоился и затих.

Наконец она снова повернулась к Хедвике, и в руках её был незнакомый шар, пронизанный, словно почва корнями, розовыми прожилками.

– На. Это мой шар. Он подскажет.

– Твой?..

– Мне он на что? За пазухой носила, вот он и запомнил кое-что, что тебе пригодится. А для колдовства он мне без надобности. Что это за магия такая, которую отнять можно? Разве стоит на такую полагаться? Учись колдовать сердцем. Иди.

– Но как…

– Не одна луна минет, прежде чем в следующий раз встретимся. К тому времени поумнеешь и вопросы станешь задавать верные. Иди!

Правительница Грозогорья поклонилась, спрятала шар, накинула поверх синего платья мантию и вышла из пропахшего шоколадом и травами дома. А на крыльце на один миг, перед тем как шагнуть в мёртвую улицу, увидала иной город: малиновые огни, золотые нити, смех да говор. Гадалки прятались по чердакам, выпекали в пекарнях хлеб, блестели в витринах лавок сладости и чудеса, и веяло жарким летним маревом: яблоко, тополь да черешня.

– Хильдегарт! – позвала она, спускаясь с крыльца. Пёстрый город – каким он был или каким станет когда-то – расступался перед нею и разрывался на клочки дыма, словно фантазия. Когда она миновала последнюю ступень, вокруг стояла прежняя пыльная тишина. – Хильдегарт!

Советник не откликался.

Она обошла вокруг дома, но не нашла и следа.

– Хильдегарт! – в третий раз безнадёжно крикнула она. Не хотела знать, но уже знала, что случилось, и знание это тяжестью поверх мантии ложилось на плечи.