Защищая Джейкоба - Уильям Лэндей

– А вспышки гнева? Вы не считаете, что у Джейкоба были проблемы с самоконтролем?

– Нет, не считаю. Все люди время от времени злятся. Это не проблема.

– У меня тут в досье написано, что Джейкоб пробил кулаком дыру в стене своей спальни. Вам пришлось вызывать штукатура. Это произошло не далее как прошлой осенью. Это правда?

– Да, но… откуда это у вас?

– От Джонатана.

– Это предназначалось исключительно для защиты Джейкоба в суде!

– Мы здесь именно этим и заняты. Разрабатываем стратегию его защиты. Так это правда? Он действительно пробил дыру в стене?

– Да. И что?

– Люди обычно не пробивают дыры в стенах, разве нет?

– Ну, вообще-то, иногда пробивают.

– И вы тоже?

Глубокий вдох.

– Нет.

– Лори считает, что у вас может быть что-то вроде слепого пятна в области возможной склонности Джейкоба к… к насилию. Что вы об этом думаете?

– Она считает, что я отрицаю очевидное.

– А вы его отрицаете?

Я меланхолично покачал головой, точно конь в тесном стойле:

– Нет. Все обстоит с точностью до наоборот. Я сверхбдительно отношусь к подобным вещам, сверхнастороженно. Ну, вы же в курсе моей семейной истории. Всю свою жизнь я… – Глубокий вдох. – Ну, слушайте, когда страдают дети, это всегда вызывает обеспокоенность; даже если это происходит по чистой случайности, никто не хочет повторения. И ты всегда волнуешься, когда твой собственный ребенок ведет себя… не лучшим образом. Так что да, я был в курсе всех этих происшествий и был обеспокоен. Но я знал Джейкоба, знал моего сына, и любил его, и верил в него. И до сих пор верю. Я на его стороне.

– Мы все на его стороне. Это просто нечестно! Я тоже его люблю. Это тут совершенно ни при чем!

– Лори, я никогда и не утверждал, что ты его не любишь. Ты хоть раз от меня это слышала?

– Нет, но ты вечно твердишь: «Я люблю его». Разумеется, ты его любишь. Мы оба его любим. Я всего лишь хочу сказать, что можно любить своего ребенка и при этом видеть его недостатки. Мы должны видеть его недостатки, в противном случае как мы ему поможем?

– Лори, так ты когда-нибудь слышала, чтобы я говорил, что ты его не любишь, или ты этого не слышала?

– Энди, я совершенно не это говорю! Ты меня не слушаешь!

– Я слушаю! Просто я не согласен с тобой. Ты тут на ровном месте пытаешься представить Джейкоба вспыльчивым, мрачным и опасным, а я с этим абсолютно не согласен. Но если я пытаюсь выразить свое несогласие, ты говоришь, что я нечестен. Или ненадежен. Ты называешь меня лжецом.

– Я не называла тебя лжецом! Я никогда тебя так не называла!

– Ну да, это слово ты не произносила.

– Энди, на тебя никто не нападает. Что плохого в том, чтобы признать, что твоему сыну требуется небольшая помощь? Это ничего о тебе не говорит.

Это высказывание меня задело. Потому что Лори, разумеется, говорила обо мне. Все это было исключительно из-за меня. Я был той единственной причиной, по которой она считала, что наш сын может представлять опасность. Не будь он Барбером, никому и в голову не пришло бы по косточкам разбирать его детство в поисках возможных признаков будущих проблем.

Но я промолчал. В споре не было никакого толку. Когда ты Барбер, крыть тебе нечем.

– Ладно, пожалуй, на сегодня на этом стоит и остановиться, – осторожно произнесла доктор Фогель. – Не уверена, что продолжать дальше будет продуктивно. Я отдаю себе отчет в том, что вам обоим нелегко. И тем не менее мы продвинулись. На следующей неделе продолжим.

Я принялся разглядывать собственные колени, лишь бы только не смотреть Лори в глаза, потому что мне было стыдно, хотя за что именно, и сам не очень понимал.

– Позвольте мне напоследок задать вам обоим один вопрос. Возможно, он позволит нам расстаться на более оптимистической ноте. Итак, давайте представим, что это дело осталось позади. Прошло несколько месяцев, дело прекращено, Джейкоб волен идти куда захочет и делать все, что ему вздумается. Как будто обвинения никогда и не было. Никаких подозрений, никакого темного прошлого, ничего. Так вот, представим, что это произошло. Каким в этом случае вам видится будущее вашего сына через десять лет? Лори?

– Ну… Не могу заглядывать так далеко вперед. Я сейчас живу одним днем, понимаете? Десять лет – это… это так много, что сложно даже себе представить.

– Конечно, я понимаю. Но вы все-таки попытайтесь, просто в качестве мысленного упражнения. Каким вам видится будущее вашего сына через десять лет?

Лори задумалась. Потом покачала головой:

– Не могу. Мне даже не хочется загадывать. Просто не могу представить себе ничего хорошего. Я думаю о ситуации Джейкоба постоянно, доктор, постоянно и не вижу, каким образом вся эта история может закончиться благополучно. Бедный Джейкоб. Я просто надеюсь, понимаете? Это все, на что меня хватает. И сейчас я не могу думать о времени, когда он станет взрослым, а нас уже не будет рядом. Даже не знаю, просто надеюсь, что с ним все будет в порядке.

– И все?

– И все.

– Ну, ладно, а вы, Энди? Если бы этого дела не было, каким бы вам виделось будущее Джейкоба через десять лет?

– Если его оправдают?

– Совершенно верно.

– Я вижу его счастливым.

– Счастливым, так.

– Может, рядом с кем-то, с женой, с которой он будет счастлив. Может, отцом. Отцом сына.

Лори заерзала.

– Но, главное, уже без всех этих подростковых заскоков. Без всей этой жалости к себе, без нарциссизма. Если у Джейкоба и есть слабость, то это отсутствие самодисциплины. Он… слишком к себе снисходителен. Ему недостает… не знаю, как это сказать… твердости характера.

– Недостает для чего? – уточнила доктор Фогель.

Лори с любопытством взглянула на меня.

Думаю, ответ на этот вопрос прозвучал в голове каждого из нас, даже доктора Фогель: «чтобы быть Барбером».

– Чтобы вырасти, – промямлил я. – Чтобы повзрослеть.

– Как вы?

– Нет. Не как я. Джейк должен идти своим путем, я понимаю это. Я не один из этих папаш.

Я поставил локти на колени, как будто пытаясь протиснуться сквозь узкий коридор.

– У Джейкоба отсутствует самодисциплина, которой обладали в детстве вы?

– Да, именно.

– Почему ее наличие кажется вам таким важным? Для чего ему нужна твердость? Чтобы противостоять чему?

Две женщины переглянулись, на долю секунды встретившись глазами. Они изучали меня вместе, понимая друг друга без слов. Изучая ненадежного меня, по определению Лори.