Атаман. Тест на прочность - Максим Гарин

Третий водитель, не успев затормозить, попытался выехать на обочину. Но проскочил лишние метры и повис передними колесами над насыпью. Только груженый прицеп не дал машине сползти вниз.

Дальнобойщики уже повыскакивали из машин, отчаянно матерились. У кого-то разбилось стекло и текла по лицу кровь, быстро смываемая дождем. Водитель головной машины божился, что в последнюю секунду перед носом проскочил мотоциклист — как будто специально ждал в кустах, чтобы проехать поперек дороги.

— Поперек? Да у тебя уже чертики в глазах прыгают. Спать надо было, когда отстаивались, а не в карты резаться!

— Давай проверим! Ну-ка посвети на насыпь…

Хмелю неинтересно было слушать дальше. Он попытался без лишнего шума объехать стоящие как попало фуры.

— Куда прешь, мудила? Не видишь, авария, — двое водителей собирали в коробки валяющуюся обувь.

«Куда в натуре спешить?» — с досадой хлопнув дверью, Хмель подошел к насыпи. В той стороне, куда съехал мотоциклист, не видно было ни зги. И звуков не доносилось, кроме мерного, равнодушного шума дождя.

«Не повезло, карта не легла. Сидел же здесь этот змей в черной коже, поджидал. Если б фуры минут на пять припозднились, все обошлось бы отлично. Я бы его усек даже с погашенной фарой. Успели бы поговорить».

Караван прочно встал, кто-то уже звонил по «мобиле». Скоро сюда должны были подъехать люди в погонах.

* * *

Самир все еще жил на прежнем месте. Редко выходил из дома, большей частью валялся на диване, курил «план» и смотрел видео — очередные кассеты, взятые Беллой из пункта проката Против такой жизни он ничего не имел, она давала полную возможность расслабиться.

Дураки те, кто упорно ищет перемен, новизны. В кайфе главное монотонность. Образ кайфа — гортанный напев без конца и начала. Одно и то же повторяется монотонно по кругу, будто сладкий сок медленно сочится на язык безо всяких усилий с твоей стороны.

Красочный рассказ о суматохе на городских улицах он услышал от Беллы на следующий день после событий. Огорчился, что Гоблин проскочил где-то недалеко. Но ведь ведено было из Махачкалы не высовываться, ждать указаний. Значит, делать пока ничего нельзя, даже если бородатый мотоциклист проедет внизу по улице.

Белла тоже была довольна постоянством своего мужчины. Всегда безотказен в смысле постели. Сколько бы ни курил свою травку, из рамок не выпадает. Держится с достоинством: не хамит, не встает на четвереньки ни в прямом, ни в переносном смысле.

Она сама пристрастилась курить каждый день, утешаясь тем, что соблюдает меру, просто поднимает себе настроение.

О винтовке никто не вспоминал. Сумка лежала на антресолях, и Белла не хотела тревожить застегнутую «молнию». Иногда казалось, что оптический прицел и ствол ей просто померещились. В любом случае проверять не надо Дернешься — и спугнешь благополучное течение жизни.

Еды и питья из кабака хватало на двоих с избытком. Белла уже выучила, что нельзя таскать домой свиные отбивные и колбасу. Самир терпеть не мог даже запаха свиного мяса, собственноручно, не доверяя хозяйке, перемыл всю посуду в доме.

Иногда подкидывал Белле деньги, чтобы не выглядеть в своих глазах мужчиной на содержании. Всегда подробно объяснял, что на них купить, какого цвета должны быть кофточка или лак для ногтей.

— Помнишь Катю? — спросила Белла незадолго перед ноябрьскими праздниками. — Опять слиняла от мужа. До сих пор не перебесилась баба.

— Мужчиной надо быть, — презрительно поморщился Самир. — Попробовала бы от меня жена сбежать.

Попытался представить такое и не смог.

— Поймал бы, закопал по горло…

— Только не надо, не желаю слышать про всякие зверства. Я с ней как раз в последний день говорила, когда билет уже был на руках.

Знаешь, кто у нее теперь на уме? Тот самый мотоциклист, который ее подсадил.

— Первый раз слышу.

— Ну, помнишь ту историю еще летом? Пока за ним гонялись по улицам, она сидела сзади.

— Кто тебе сказал?

— Она сама. Я бы ни за какие пироги — на каждом повороте они могли разбиться… С тех пор так запала на этом типе, до сих пор не может отойти. Поехала вот искать.

— Интересно где?

— Не сказала.

— А билет был куда?

— Я не хотела спрашивать. Завтра Улюкаев меня разыщет на работе, пристанет с вопросами. И не будешь знать: говорить — не говорить.

Дагестанец погасил окурок в пепельнице, направившись в ванную, трижды плеснул в лицо холодной водой.

— Не поверю, чтобы она ехала просто так, куда глаза глядят. Я ее помню, не такая уж дурочка.

Белла даже оскорбилась таким преувеличенным интересом. Впервые за все время у них случилось что-то вроде ссоры. Она уже проклинала себя — какого черта начала разговор о Кате?

С мужчинами нельзя упоминать других женщин, к добру это не ведет.

Улюкаев получил точную информацию: его жена действительно прилетела в Магнитогорск.

Пообщавшись в Нижнем с водителями и сотрудниками ГИБДД, Катя быстро сделала вывод:

Гоблином здесь и не пахнет. Чтобы как-то объяснить свой интерес к авариям, она представлялась родственницей пострадавшего. Приехала, мол, из дальних краев по путаной телеграмме узнать, жив человек или нет.

И водилы и ГИБДДшники не прочь были почесать языком. Каждый раз отвязаться было трудно — сыпались такие детали и подробности, которые были ей совсем неинтересны. Катя старалась улыбаться и одновременно не забывала о придуманной скорби, вытирала платочком уголки глаз.

Итак, Нижний отпал. Вариант Приморского края она оставила на потом. Вначале нужно попытать счастья поближе, на Южном Урале. Через час должна была начаться регистрация на рейс в Челябинск.

Сколько Катя ни заискивала перед кассиршей, та упрямо твердила, что мест свободных нет. На все уверения в большом несчастье с родственником она даже не требовала предъявить телеграмму. Места есть только на послезавтра.

Катя кинулась искать бортпроводниц. Нашла одну у стойки регистрации. Та объяснила, что возвращается с гастролей Уральский хор — сотня баб и девок.

— Если вам так уж срочно, летите в Магнитогорск, оттуда уже больше рейсов до Челябинска.

Катя кинулась к декоративной карте на стене с лучами, расходившимися в разные стороны — «от Москвы до самых до окраин». Магнитогорск тоже сгодится, не сошелся свет клином на Челябинске.

Уже в самолете, разглядывая сверху сизое вспаханное поле облаков, она задним числом удивилась своей спешке. Куда, в самом деле, так рваться, ведь время и место ей никто не назначал? Неужели задержка в двое суток играет настолько важную роль? Или это чисто женское предчувствие, что «летучему голландцу» недолго осталось бороздить бескрайние российские просторы?