Летняя королева - Элизабет Чедвик (Англия)

но как мне родить наследника Франции, если я сплю одна? Вернувшись из Витри, Людовик ни разу не ложился со мной.

– Дай ему любовного зелья, – предложила Петронилла. – Подсыпь в вино немного райских зерен.

– Я пробовала, но ничего не изменилось.

– Тогда, возможно, тебе стоит одеться монахиней или монахом… или тамплиером. Не пробовала?

Алиенора ткнула сестру пальцем в бок.

– Хватит. Это уж слишком!

– Неужели? – Петронилла окинула ее долгим взглядом и поднялась на ноги, прижав руки к пояснице. – Я бы так и сделала, будь в том нужда. Кто знает, возможно, вам обоим понравится.

Алиенора прикусила губу. Петронилла была неисправима, и все же в словах сестры звучала тревожная правда. Запоздалое замечание о тамплиерах особенно поразило Алиенору. Людовик получал советы по фискальным вопросам от рыцаря-тамплиера по имени Тьерри де Галеран, который также был одним из советников его отца. Тьерри был евнухом, но стал им после совершеннолетия и по-прежнему излучал ауру силы и мужественности. Людовик находился под его сильным влиянием, тем более что Тьерри стал одним из стражей у его постели, призванных изгнать страх перед демонами, мучившими Людовика по ночам. Однажды Алиенора пришла к мужу рано утром и увидела там Тьерри в одной рубашке и бриджах – тамплиер умывался в тазике Людовика. Алиенора подозревала, что он и Людовик делят постель, платонически или как-то иначе, но подозрение – не доказательство, и она не могла заставить себя сделать последний шаг, чтобы все выяснить.

Алиенора с изумлением смотрела на обмытую и спеленутую девочку, которую держала на руках. Ее должны были окрестить именем Изабель де Вермандуа. Кожа малышки была нежнее цветочных лепестков, волосы на крошечном черепе блестели, будто золотая монета, – девочка была прекрасна.

Петронилла разродилась легко и быстро и уже сидела в чистой, свежей постели, пила вино с укрепляющими травами и наслаждалась вниманием.

– Мадам, ваш муж хочет видеть вас и ребенка, – объявила горничная, которая только что приняла сообщение у двери.

– Дай ее мне, – сказала Петронилла Алиеноре, отставляя чашу и указывая на ребенка. Алиенора осторожно передала маленький сверток Петронилле и с завистью смотрела, как ее сестра прихорашивается, словно Мадонна.

– Передай господину, что я рада его принять, – обратилась Петронилла к служанке.

Рауль переступил порог и на цыпочках подошел к кровати, что смотрелось нелепо, ведь он был таким крупным мужчиной. Он нежно поцеловал жену. Заметив, как его взгляд с удовлетворением переместился на ее налитую грудь, Петронилла тихонько засмеялась.

– Это пока не для тебя, – сказала она.

– Я буду с нетерпением ждать того дня, когда они откроются и мне. – Он откинул одеяло, чтобы посмотреть на новорожденную. – Она почти так же прекрасна, как ее умная мать.

Алиенора оставила Рауля и Петрониллу и отошла к окну. Ей хотелось плакать при мысли о том, что у нее никогда не было и не будет такой близости и нежности с Людовиком. Он пришел бы в ужас и даже не приблизился бы к родильным покоям, не говоря уже о том, чтобы взять ее за руку и сидеть рядом с ней так скоро после родов – особенно после рождения девочки, потому что это запятнало бы его чистоту и он воспринял бы пол ребенка как неудачу. От поддразниваний, откровенной чувственности, искренней любви, пылающей между ее сестрой и Раулем, у Алиеноры перехватило горло. Петрониллу, несмотря на все сопротивление, с которым она столкнулась, судьба одарила очень щедро, и, стоя сейчас здесь, в этой комнате, на празднике радости родителей, которые были в восторге от дочери, Алиенора чувствовала себя обделенной и нищей.

– Девочка, – сказала Алиенора Людовику. – Ее назвали Изабель.

Людовик фыркнул:

– И к лучшему. У Рауля уже есть сын от первого брака. По крайней мере, не будет ссор из-за наследства.

– Но она еще может родить сына. С первым ребенком они тянуть не стали.

– Этот мост можно перейти позже. У нас есть по крайней мере год отсрочки.

Алиенора налила вина и поднесла мужу. Сегодня он был одет в длинную тунику из простой шерсти, окрашенную в насыщенный темно-синий цвет, на шее у него блестел большой золотой крест с сапфирами. Хотя Людовик сохранил тонзуру, волосы вокруг выбритого места отросли и ярко серебрились. После возвращения из Шампани он постепенно восстановил душевное равновесие и напоминал скорее не захудалого отшельника, а изысканного князя церкви. Смотреть на него было приятно, и, несмотря на все трудности, Алиенора все еще чувствовала к нему привязанность. А став свидетельницей семейной идиллии Петрониллы с Раулем, ей снова захотелось зачать ребенка. Это было необходимо и ей, и Франции, и ее мужу.

– Я скучала по тебе в отъезде, – сказала она, положив руку на его рукав.

– И я скучал по тебе, – ответил он с настороженной ноткой в голосе.

– Ты придешь ко мне сегодня ночью?

Он колебался, и Алиенора видела, как он перебирает все возможные оправдания, чтобы не делать этого. Она с трудом скрыла гнев и нетерпение. Петронилле не приходилось просить о подобном Рауля.

– Мы должны зачать наследника, – сказала она. – Мы женаты уже более шести лет. Я не могу подарить Франции ребенка, если ты мне не поможешь. Вряд ли это невыполнимая задача.

Людовик отошел от нее и, отпив вина, устремил взгляд на реку. Она позволила ему некоторое время постоять в одиночестве и снова приблизилась.

– Давай я разомну тебе плечи, – успокаивающе сказала она. – Я вижу, как ты напряжен, и нам давно пора поговорить.

Он вздохнул и позволил ей подвести себя к кровати. Она достала из стенной ниши маленький пузырек с ароматическим маслом и велела ему снять тунику и рубашку. Его кожа была бледной и гладкой, прохладной, как мрамор. Медленно поглаживая его обеими руками, она приступила к делу.

– Как ты думаешь, новый папа одобрит отмену брака де Вермандуа?

– Не знаю, – сказал он, склонившись над сложенными руками. – Он отменил отлучение, но некоторые продолжают настаивать, убеждая его не отступать. Завтра в Сен-Дени состоится встреча с Сугерием и Бернардом Клервоским – на ней и обсудят все самое важное.

– А как насчет де ла Шатра и Буржа?

Она почувствовала, как он напрягся под ее руками.

– Об этом у меня нет никаких новостей. Я дал клятву, и они знают, чего я хочу.

Продолжая разминать его мышцы и поглаживать плечи, Алиенора небрежно сказала:

– Если ты примешь де ла Шатра, это выбьет почву у них из-под ног, и дело сдвинется.

– Ты хочешь, чтобы я отказался от своего слова? – Он повернулся и посмотрел на нее, его глаза пылали гневом. – Ты хочешь, чтобы я