Операция «Призрак» - Михаил Смирнов

— Не переживай за Онись, я сделаю все, чтобы она была вне опасности. «Борода», назовем условно нашего незнакомца так, определенно может выйти на нее. Кстати, именно через нее он мог выйти на тебя.

Эти невеселые мысли приходили на ум и Ермолаю.

Но он их решительно отгонял.

— Обещай, Николай Максимович, — вымолвил он, — что ты не обидишь Онись?

Майор улыбнулся, ответил:

— Я сказал, брат, не переживай за нее, а также за меня. Все будет сделано как надо, Онись будут охранять. Лучше думай о себе, своей безопасности и нашем особом задании. Несмотря ни на что, мы должны его выполнить и выполнить в установленный срок. Кстати, жить в Москве будешь в моей квартире, — вручил ключи и добавил. — Можешь смело пользоваться содержимым холодильника, там есть чем поживиться.

Сергеев неопределенно пожал плечами.

— Это приказ, — твердо добавил майор. — Он не обсуждается. Погода разгулялась, сейчас тебя отвезут на аэродром…

* * *

Гостиница «Кама»…

Отправив Сергеева на аэродром, Истомин вместе с майором Ноздриным стали анализировать произошедшие в гостинице события.

— Я думал, как Борода смог выйти на Сергеева, — пояснял Ноздрин. — Это три пути: через меня, через работников гостиницы и через Онись Христолюбову. Поскольку я этого не мог сделать, работники гостиницы — все проверенные, надежные люди, то остается, — развел руками, — Христолюбова. Она могла сообщить Бороде о вашем приезде. Вот почему она это сделала — большой вопрос.

— Возможно, ты прав, — раздумывая, медленно вымолвил Истомин. — Возможно, опытный враг просто следил за девушкой и таким образом вышел на нас. Но сейчас мы должны беречь Онись как зеницу ока. Ведь именно на нее должен выйти Борода. Ведь он не сумел ничего узнать, значит, продолжит свое дело.

— Надо организовать за ней слежку, — энергично бросил Ноздрин.

— Не слежку, а охрану, — решительно отрезал Истомин. — Ведь она нам нужна живой. Пригласи ее, пожалуйста, в кабинет.

Ноздрин вышел и через пару секунд вошел вместе с настороженной девушкой.

— Присаживайся, Онись, — улыбнувшись, изрек Истомин. — У нас к тебе серьезный разговор.

— Какой? — присаживаясь на стул, спросила девушка.

— С сего дня мы тебя будем охранять, — продолжал Истомин. — Иногда это буду делать я, иногда майор Ноздрин, иногда другой человек. Понимаешь, зачем это?

— Наверное, потому, что на меня может напасть этот бородатый незнакомец.

Истомин усмехнулся.

— Правильно думаешь. Сейчас мы это все детально и обсудим…

* * *

Ермолай сидел в самолете и думал об Истомине, о том, как он будет ловить Бороду… Думал, конечно, и об Онись. Они тепло попрощались, карие глаза девушки были полны слез. Ермолай пытался подбодрить ее, говорил разные веселые слова, гладил густые темные волосы. Но главные слова так и не сказал. А он чувствовал, что Онись ему определенно нравилась.

Со словами:

— Береги себя, любый и единственный мой. Хоть изредка звони. Я буду сильно скучать без тебя, без твоего родного голоса, — она положила ему в карман листок бумаги.

— Да, конечно…

* * *

Берлин, штаб-квартира Главного управления имперской безопасности (РСХА)…

Вальтер Шелленберг, заместитель начальника VI управления РСХА (фактически начальник политической разведки Третьего рейха) от своих агентов узнал и об операции Абвера «Эшелон», и об операции ведомства Риббентропа «Argentum». От своих агентов Шелленберг также знал, что английская внешняя разведка МИ-6 индифферентно отнеслась к операции по переброске СССР части своего золотого запаса из Москвы на Урал.

Шелленберг стоял у окна своего кабинета и смотрел на городскую улицу.

Это было одно из любимых его занятий — наблюдать за действиями людей со стороны, анализировать и прогнозировать дальнейшие их действия. Но в данный момент мысли его были заняты другим, а именно русским золотом. Он не сомневался в полном провале операции немецких дипломатов. Да и Канарис со своими диверсантами и агентами сможет нанести лишь минимальный урон русским. Да и русское золото его не интересовало…

Шеленберг раздумывал, как использовать операции Канариса и Риббентропа в своих интересах, как получить свои козыри и дивиденды, дабы укрепить свое положение в иерархии Третьего рейха…

А пока, пока Вальтер решил собирать информацию и ждать, ждать своего часа…

* * *

На подмосковном аэродроме приземлились в полдень. Как только Ермолай вышел из самолета, его окликнули.

— Сергеев!

Ермолай повернулся на мужской голос и увидел низкорослого, хмурого лицом старшего майора госбезопасности Неболтая.

У Ермолая почему-то сразу испортилось настроение. Он неспешно подошел к госбезопаснику, бросил:

— Здравия желаю.

— Здравствуй, герой, — явно с нехорошим подтекстом вымолвил госбезопасник, при этом улыбнулся-оскалился.

Внезапно возле них появился полковник Селезнев.

— Приветствую товарищей офицеров, — строго вымолвил полковник. — Сергеев, следуйте за мной.

— Но…

— Никаких но! — решительно оборвал Неболтая Селезнев. — Это приказ комиссара Голикова. А вы, старший майор, можете его обжаловать установленным порядком.

Полковник кивнул головой Сергееву, и они направились к стоявшему невдалеке легковому автомобилю.

* * *

В кабинете находилось трое сосредоточенных мужчин: комиссар Голиков, полковник Селезнев и Сергеев. Только что Ермолай доложил о том, как в хранилище «Капля» организована выгрузка металла, затем об инциденте в гостинице «Кама».

— Непонятно, каким образом этот Борода вышел на тебя, — вымолвил Селезнев. — У тебя у самого, Сергеев, нет никаких предположений?

Ермолай отрицательно покачал головой.

— Ума не приложу.

— Какие у тебя отношения с Христолюбовой? — спросил комиссар.

— Я ее видел, по сути, второй раз, — медленно вымолвил Ермолай, слегка покраснел. — Но она мне как человек, э… — запнулся, — как девчонка нравится, симпатичная…

— Эх, молодость, молодость, — усмехнувшись, изрек полковник.

— Жизнь берет свое, — в тон добавил комиссар.

В кабинет стремительно вошел адъютант и вымолвил:

— Прошу прощения. На линии товарищ Берия.

— Соедините, — бросил комиссар.

Адъютант выскочил, а генерал поднял телефонную трубку. Через пару секунд вымолвил:

— Здравия желаю, товарищ народный комиссар.

— Здравствуйте, Голиков. Что там ваши люди в Перми натворили?