Твист на банке из-под шпрот. Сборник рассказов CWS - Ксения Крушинская

замуж, забеременеть, не стать счастливой матерью дочки и выгнать своего второго мужа.

Помню, как лежала беременная, с гриппом и температурой 40 и слушала гигабайты музыки и детских аудиоспектаклей, которые муж накачал на Зомби. «Машина времени», Blackmore Night, «Алиса в Стране чудес» и «Али-Баба и 40 разбойников».

Когда я выбралась из недр депрессняка, в которые меня вверг мой второй брак, я купила матрицу для Зомби, и сын поменял ее.

Но счастье наше было недолгим. Один раз Зомби сходил со мной на занятия – и перестал включаться. Оказалось, полетел видеочип, а менять его – это половина цены ноутбука.

Тогда же, в 2015 году, я выдала сыну денег по случаю героического окончания 8-го класса, бабушки добавили, и он сделал Монстру пересадку органов. Монстр стал Белым Драконом. От Монстра остался практически один только черный брутальный корпус. На котором мы нарисовали белого дракона с помощью краски из баллончика. Поскольку граффитисты из нас еще те, красная краска растеклась, и дракон вышел не со зловещим, налитым кровью, а с подбитым заплывшим глазом.

Сын собрал то, что осталось от Желтой Субмарины и Монстра, и, как профессор Франкенштейн, создал компьютерное чудовище, поместил его в пластиковую корзину вместо корпуса и назвал Поддонок (от слова поддон). Поддонок очень выручал меня, пока осенью 2016 года у меня не появился новенький ноут. Я решила, что он будет Добби. Верность, храбрость, добросовестность, трудолюбие и немного специфической магии домовиков – что еще надо.

А Поддонок получил повышение – стал домашним сервером, в старом желтом корпусе Дилана-Субмарины.

Заодно в нашем доме началась эпоха открытого программного обеспечения. Я звала сына свидетелем Линукса, потому что он даже на микроволновку готов был установить какую-нибудь Убунту.

На Добби тоже стоит Линукс. Наверное, поэтому Добби свободный эльф. Любит гулять со мной и ездить в отпуск. Ему нравится кофейня Франсуа и МЦК. И у него начал заедать верхний ряд клавиш. Возможно, у нас скоро опять будет маленький. 11 или 13 дюймов.

Часть 5. Точка

Софья Стебловская. Встреча

В октябре снова пропустила день памяти прабабки. Вспомнила, только когда осень окончательно свернула в мед и ржавь. В такую левитановскую красоту в детстве всегда ездили с мамой на несколько дней к прабабке – на Вологодчину. Агриппина, баба Грипа, радовалась всеми своими морщинами, метала чугунки из печки, выхватывала откуда-то свежесвязанные носки. Они гостили три-четыре дня, слушали бабкину речь («кумары налетять, какие комары в октябре, бабушка, налетять, говорю»), перебирали старинные сундуки со свадебными нарядами от прапра… – красными, яркими. Напитывались последним солнцем, золотом, лаской и уезжали, нагруженные яблоками, вязаньем, пирогами, родиной. И всегда с детства эта пора – бабкина. И ушла она в это время – на Покров. «Ладно, хорошо» – так она всегда говорила, окая.

В этом году тепло сентября вылилось в роскошное бабье лето, все ликовали и каждый день постили фотки в духе «последний день лета», а роскошь все не кончалась, текла драгоценными днями. Тем обиднее было провести их в пробках на МКАД на выезде из злосчастной Коммунарки (покупали квартиру – не знали, что там был полигон, теперь вот мучайся), в офисе и на встречах с клиентами…

– Мы хотим свадьбу в стиле хюгге. Понимаете, да? – будущая невеста прервала мысли. – Чтобы все такое милое и уютное, такое cozy. Много свечей, какие-то мягкие штуки, винтажные. Чтобы гости получили сюрпризы в сундучках, а там…

– Носки? – еле вынырнула она из своего потока…

– На фиг носки? – удивилась невеста.

– Ну, хюгге же, все мягкое.

– Ну, кстати, можно и носки. Только чтобы с оленями тогда. Вы же ивент-менеджер, думайте. – Клиентка – мастер по бровям – капризно повела крепким татуажем, может, и собственной выделки. – Ждем бюджет и сценарий, через три дня, норм?

– Ладно, хорошо.

Бровистка быстро допила свой чай, сунула в папку купюру, помаячив сложным дизайном ногтей, и ушла.

Надо было заказать бизнес-ланч, раз уж оказалась в «Шоколаднице», как-то дождаться вечера и дурацкого концерта, на который столько звала Ленка. Вот пообещала, а зря – какие-то духовные стихи, народные песни, боже мой, зачем это, дома сериальчик, кот, муж опять-таки… Есть не было сил, можно было только прихлебывать кофе и листать ленту и мессенджеры.

…Вася Голота хочет с вами дружить.

Скидки 70 % на пляжную одежду!

Кудрин дает мрачные прогнозы.

Жандос *****.

Спасите лис!!!

Жми 5, если тоже жрал гудрон!

Кто-то кого-то прокомментировал, добавил новое мероприятие, упомянул. Бесконечным калейдоскопом мельтешили недолайканные и нерасшеренные, лезли друг на друга посты (совсем не те, которые держала бабка), ложились в братскую могилу сохраненные ссылки.

В ватсапе булькнуло:

Срочно переделай пресс-релиз, там поменялись даты!

И:

Мы согласны на носки. Но чтобы красные!

И снова:

Скидки на авиабилеты на Utair.

Битва саксофонов в ЦДХ.

Лайфхаки для менеджеров!

Дни книгочея в Библио-Глобусе, скидка 25 %

Третья пара обуви в подарок – успей до 28-го!

Голота!

Около семи встретились с Ленкой. Давно толком не общались, но связь держали. Ленок вела беспокойную жизнь вечного неофита и волонтера – то кормила бомжей на Курском вокзале («еще с Доктором Лизой начала»), то ездила восстанавливать деревянные храмы Русского Севера («и в Арзубихе твоей были, там часовенка, маленькая совсем, мы ее консервировали»). То возила гуманитарную помощь на Донбасс, где пережила многоэтапный роман с ополченцем по имени Шпунт, который в последний приезд разбил ей сердце, покинув место боев и став банальным торговцем на рынке.

– А поехали с нами на ноябрьские, слушай! – не унималась она уже в зале. – Мы на бла-бла-каре до Вологды, а там нас подхватят ребята. У нас первая по списку – Арзубиха, посмотришь на дом бабкин. Часовня, знаешь…

– Ты с ума сошла? Я не знаю, как до ноября дожить – у меня билеты Бангкок – Пхукет, Тайские авиалинии, брала летом еще! У меня там друзья зимуют – я к ним сразу. Вологда!..

…Разлилаась-разлилась речка быстрая… – зазвучал над залом женский голос.

…Там и шли-и-пройшли… Три сястри-и-чуньки…

Сорвалось и упало сердце: это были ровно те интонации и слова, какими выпевала вечную песню прабабка. Про трех сестер, про перекладинку, которая обвалилася, про старшую сестру, которая утопилася (как же ребенком она всегда рыдала в этом месте), про брата, который приезжал к реке-сестре, у которой камушки – это глазки, речная вода – слезы, а трава – это косы. И все друг с другом связано, сплетено, вплавлено одно в другое: травы, деревья, люди, ветры в поле, камни в реке и утки в небе. И нету в этом мире лишних и мертвых слов, а все живое и вечное,