Полкороля - Джо Аберкромби

С одним результатом – их начало потихоньку вращать.

– Выравнивайте! – рявкнула Сумаэль, когда плот стал набирать скорость.

– Не получается! – рычал Джойд, черпая щитом с размаху и окатывая всех водой.

– Поднажми! Не знаешь, где бы взять приличного гребца?

– Там же, где и приличные весла!

– Рот свой закрой и греби! – огрызнулся Ярви. Вода плескалась через весь плот, впитывалась в штаны на коленях. Из леса высыпали собаки – здоровенные псы, с овцу ростом, с оскаленных клыков капала слюна. Псы с лаем понеслись по галечнику, вверх и вниз вдоль береговых изгибов.

Затем показались люди. Мельком глянув через плечо, Ярви не сосчитал их. Обрывки фигур за деревьями, кто-то припал на колено у берега, черный изгиб лука…

– Ложись! – взревел Джойд, перелезая в заднюю часть плота и прикрываясь щитом.

Ярви услышал свист тетивы, увидел, как в небо порхнули черные палочки. Завороженный, он сжался, не сводя с них глаз. Прошло не меньше эпохи, прежде чем они, ласково шелестя, начали падать. Одна булькнула в реку в паре шагов поодаль. Две другие, негромко щелкнув, застряли в щите Джойда. Четвертая задрожала, угодив в бревно у самого колена Ярви. На пядь вбок, и она прошила б ему бедро. Он пялился на стрелу, раззявив рот.

Всего-то пядь отделяет эту сторону Последний двери от той.

Он почувствовал ладонь Ничто у себя на загривке. Тот силой толкал его к краю.

– Греби!

Из-за деревьев выбегали новые люди. Может быть, их набралось уже под двадцать. Может, набралось и больше.

– Спасибо за стрелы! – раздался вопль Ральфа к тем, кто был на берегу.

Какой-то лучник пустил еще одну, но они уже вышли на быстрину, и его стрела сильно недолетела. Кто-то стоял, провожая их взглядом, уперев руки в бока. Высокий силуэт с изогнутым клинком, и в глазу Ярви сверкнул проблеск самоцвета на провисшем поясе.

– Шадикширрам, – донесся шепот Ничто. Он оказался прав. Капитан шла по их следам все это время. И хотя Ярви не расслышал ни звука и с такого расстояния даже не разглядел ее лица, он все равно знал: гнаться за ними она не бросит.

Никогда.

Быть может, они избежали схватки с Шадикширрам, но вскоре сама река дала им такой бой, что даже Ничто должно было хватить до отвала.

Река поливала их холодной водой, промачивала насквозь, вместе с поклажей, плот вставал на дыбы и изворачивался, точно необъезженная лошадь. Их молотили камни, цепляли свисавшие ветки – одно дерево поймало Анкрана за капюшон и стащило бы в воду, если бы Ярви не придержал того за плечо.

Берега поднимались все выше, круче, сужаясь, пока поток не понес беглецов вдоль покореженных скал, вода била сквозь щели, плот кружило, как листик, хоть Джойд не жалея сил вертел утыканным стрелами щитом, как кормилом. Река пропитала водой веревки, разъедала узлы, и те начали ослабевать, течение растягивало плот, угрожая разорвать сразу все его звенья.

За грохотом стремнины Ярви не слышал, какие команды выкрикивает Сумаэль, и бросил любые попытки повлиять на исход. Он закрыл глаза и цеплялся, как мог, находясь на волосок от гибели – от напряжения и здоровую и больную руку сводило до боли. В одно мгновение он клял богов за то, что они заманили его на этот плот, а в следующее уже молил их о пощаде. Крутящий рывок, падение, дерево под коленями заходило ходуном, и он зажмурился в ожидании неминуемого конца.

Но вода внезапно успокоилась.

Он отважился приоткрыть один глаз. Они все сгрудились на середине охромевшего, вихляющего бревнами плота и, замызганные, дрожали, обхватив ветки-поручни и друг друга. Их все еще неспешно вращало – вода плескала беглецам на колени.

Сумаэль, сквозь прилипшие к лицу волосы, пялилась на Ярви, глотая воздух.

– Говнище.

Ярви лишь кивнул в ответ. Разжатие сомкнутых на ветви пальцев причинило дикую боль.

– Мы живы, – проскрипел Ральф. – Мы точно живы?

– Если б я только знал, – забормотал Анкран, – что такое эта река… я бы попытал счастья… там, с собаками.

Рискнув выглянуть за предел круга их изнуренных лиц, Ярви увидел, что река широко разлилась и замедлила ход. Впереди она все еще расширялась, тихие воды не колыхала, и рябь, зеркало ровной поверхности отражало лесистые склоны.

И по правую руку от них, плоский и манящий, лежал вытянутый пляж, усеянный гнилым плавником.

– Поднажали, – вымолвила Сумаэль.

Один за другим они сползли с распадающегося плота, вместе затащили его так далеко на берег, как смогли. Проковыляли пару шагов и без слов рухнули на гальку, среди прочего намытого рекой сора. Сил отпраздновать спасение не осталось – разве что лежать ничком и дышать, сойдет за празднование.

– Любого из нас ждет Смерть, – проговорил Ничто. – Но первым она прибирает того, кто сидит сложа руки.

Словно по волшебству, он оказался на ногах и угрюмо глядел на реку, ожидая погоню.

– Они поплывут за нами.

Ральф пошевелился и приподнялся на локти.

– За каким чертом им это надо?

– Затем, что это всего лишь река. То, что некоторые люди называют этот берег Ванстерландом, для баньи не значит ничего. А уж для Шадикширрам тем более. Погоня связала их вместе, сплотила их, как нас – наше бегство. Они соорудят свои плоты и ринутся дальше, а стремительная река, так же как нам, не даст им пристать к берегу. До тех пор, пока они не прибудут сюда. – И Ничто улыбнулся. Когда же улыбался Ничто, Ярви обязательно охватывало беспокойство. – И они высадятся на берег, усталые, промокшие и ошарашенные, как мы сейчас. Тут-то мы на них и набросимся.

– Мы набросимся? – подал голос Ярви.

– Вшестером? – спросил Анкран.

– Против двадцати? – буркнул Джойд.

– С учетом однорукого мальчишки, женщины и кладовщика? – бросил Ральф.

– Вот именно! – Ничто растянул улыбку шире. – Вы думаете в точности так, как я!

Ральф уперся локтями в песок.

– Такого, чтоб думал, как ты, наверняка нет на всем белом свете!

– Испугался?

От смеха у старого разбойника едва не треснули ребра:

– Когда ты с нами? Ты, на хрен, прав – мне страшно!

– А говорил, в тровенландцах горит огонь…

– А ты говорил, гетландцы сильны дисциплиной.

– Да сколько можно, только не это опять! – выругался Ярви, вставая. Сейчас на него нахлынул гнев – не пылающая и безрассудная ярость отца, а расчетливая, терпеливая материнская злоба, холодная, как зима, которая вымораживает изнутри весь страх.

– Если придется сражаться, – сказал он, – нам нужна площадка поудобнее этого берега.