Жизнь - Кейт Ричардс

В юности из-за твоего самомнения звездное будущее — рок, поп, неважно — воспринимается как понижение планки по сравнению с карьерой пожизненного блюзмена, играющего по клубам. На короткий период в 1962-м и 1963-м перспектива лезть в коммерческое болото казалась нам отвратительной. Если брать Rolling Stones... В самом начале пределом наших амбиций было просто уделать все остальные лондонские группы. Провинцию мы презирали, мыслили чисто лондонскими категориями. Но, как только мир поманил, шоры у нас с глаз попадали достаточно быстро. Вдруг перед нами стал открываться весь мир, и Beatles были тому живым доказательством. Быть знаменитым не такое легкое занятие — это не то, к чему стремишься. Но в то же время, если продолжать заниматься своим делом, обязательно в это утыкаешься. И тогда становится ясно, что сделку на перекрестке[75]ты уже совершил. Никто не объяснял тебе, что все, отныне будет так и так. Но через несколько недель или месяцев понимаешь сам: сделка состоялась. Теперь ты движешься по траектории, которая может быть совсем не идеальной с точки зрения твоего вкуса. Тинейджерские идеалы, чистоплюйство — это все полная поебень. Ты лег на курс, выбрал маршрут, как и те, за которыми ты и так собирался идти: Мадди Уотерс, Роберт Джонсон. Контракт подписан — вот и вся хуйня. И теперь ты должен пройти свой путь, как все твои братья и сестры и предки. Распутье позади, и ты уже в пути.

«Редлендс», мой дом в Суссексе, вскоре после покупки в 1966-м

Первые гастроли Stones в США. Знакомство с Бобби Кизом на ярмарке штата Техас в Сан-Антонио. Chess Records, Чикаго. Я снова встречаю Ронни — пока еще не Спектор, -и мы идем на концерт в Apollo в Гарлеме. Стараниями Флит-стрит (и Эндрю Олдхэма) рождается наш новый публичный образ: лохматые, грязные, несносные. Мы с Миком пишем песню, которая наконец годится для Stones. Добираемся до Лос-Анджелеса и с помощью Джека Ницше пишемся на RCA. Я сочиняю во сне Satisfaction, и у нас появляется первый номер один в чартах. Аллен Клайн становятся нашим менеджером. Линда Кит разбивает мне сердце. Я покупаю «Редлендс», мою загородную резиденцию.

Брайан начинает развинчиваться — и знакомится с Анитой Палленберг.

Когда Stones первый раз приехали в Америку, нам казалось, мы очутились в самом раю. Это было летом 1964-го. С Америкой у каждого была своя фишка. Чарли не терпелось отправиться в Metropole Cafe[76], где ещё свинговали в полную силу, и посмотреть на Эдди Кондона. Я же первым делом добрался до Colony Records[77]и скупил там все диски Ленин Брюса, какие только нашлись. И одновременно поражался, сколько было в Нью-Йорке старомодного и европейского — он оказался совсем не таким, как я воображал. Гостиничные посыльные, чинные метрдотели — из этой оперы. Много ненужных церемоний, чего я совершенно не ждал. Как будто в 1920-м кто-то сказал: «Теперь у нас так заведено», и с тех пор ничего не поменялось. С другой стороны, это было самое скоростное и современное место, которое только существовало на тот момент в мире.

А радио! После Англии ты не верил своим ушам. Попасть в Нью-Йорк в момент настоящего музыкального взрыва, ехать по нему в машине с включенным радио — это было круче, чем в раю. Пока ты вертел настройку, тебе попадалось десяток кантри-каналов, пять каналов с черной музыкой, а если ты переезжал из города в город и станции исчезали из эфира, ты еще чуть-чуть подкручивал ручку и тут же натыкался на еще одну охренительную песню. Черная музыка просто фонтанировала. Это был какой-то музыкальный генератор. Motown — у них там работала настоящая фабрика, но на ней умудрялись выпускать нестандартные изделия В разъездах мы просто питались мотауновской продукцией, ждали каждой следующей вещи Four Tops или Temptations. Motown стал нашей пищей — и в дороге, и на приколе. Проделываешь тысячи миль до следующей остановки тура, и всё это время радио на приборной доске не выключается. Вот что было прекрасно в Америке. Об этом мы мечтали еще до того, как туда попали.

Я знал, что Ленни Брюс, может быть, и не идеальный образец чувства юмора среднего американца, но все-таки рассчитывал, что через него я смогу прикоснуться к секретам местной культуры. Он был моим пропуском в мир американской сатиры. Ленни был такой, какой надо. «Нездоровый юмор Ленни Брюса»[78]— я впитал его задолго до того, как оказался в Америке. Так что, когда на шоу Эда Салливана Мику не разрешили петь Let’s Spend the Night Together («Давай проведем эту ночь вдвоем») — сказали заменить это на Let’s Spend Some Time Together («Давай проведем время вдвоем»), — я был как следует подготовлен. Вот тебе и оттенки, и нюансы. Что им на Си-би-эс сдалась эта ночь? Уму непостижимо. Мы все покатывались со смеху. Чистый Ленин Брюс: «сиськи» — непристойное слово? Где непристойность? В слове или в сиськах?

Вдвоем с Эндрю мы наведались в Брилл-билдннг, американскую песенную фабрику, с целью посмотреть, если получится, на великого Джерри Либера. Но нас Джерри Либер не увидел. Кто-то нас узнал, завел к себе и проиграл массу песен, и мы ушли с одной из них — Down Home Gill, шикарной фанковой вещью Либера и Батлера, которую мы записали в ноябре 1964-го. В одной такой вылазке мы стали разыскивать нью-йоркский офис Decca и под конец оказались в мотеле на углу 26-й и 10-й с поддатым ирландцем по имени Уолт МакГуайр — чуваком, который со своим полубоксом выглядел так, будто вчера уволился с военного корабля. Собственно, это и был начальник американского представительства Decca. То есть мы неожиданно узнаем, что великий лейбл Decca Records на самом деле базируется в каком-то нью-йоркском складе. Это был ловкий трюк. «Конечно, конечно, у нас большая штаб-квартира в Нью-Йорке . Ну да, прямо у доков на Вест-Сайд-хайвен.

Мы вовсю слушали поющих девчонок, ду-воп, аптаун-соул: Marvelettes, Crystals, Chiffons, Chantels — все это лилось в наши уши, и мы кайфовали. И конечно, Ronettes безоговорочно самая горячая девчоночья группа в мире. Еще Shirelles с их Will You Love Me Tomorrow? Ширли Оуэнс, их главная вокалистка, — у нее был почти не поставленный, но точно попадающий голос — такой хрупкий бесхитростный, как будто и не певческий. Или что-то уже слышанное — благодаря Beatles, конечно же: Please Mr Postman и Twist and Shout в исполнении Isley Brothers. Если б мы сами завели что-нибудь из этого разряда в отеле Station, все бы заорали: «Чего-чего? Они с ума посходили?» Потому что там людям хотелось слышать ядреный чикагский блюз, который никто не умел делать лучше нас. Beatles уж точно никогда бы так не сыграли. В Ричмонде это было наше мастеровое кредо — поддерживать традицию, не ходить налево.