В изгнании - Феликс Феликсович Юсупов

class="p1">– Я полагаю, что вы знаете французского посла Мориса Палеолога, который в своих «Мемуарах» называет князя Юсупова «рафинированным и изнеженным». Точное ли это описание вашего мужа?

– Нет, я не думаю. Во всяком случае, не для меня.

– Он рафинированный эстет, не правда ли?

– Да.

– Наделен большим умом и эрудицией?

– Да.

– Он деликатный?

– Да.

Сир Уильям заметил, что в фильме князь Чегодаев изображен офицером с сильным характером, властным, грубым. Он был близок к царской семье и изгнан из ее круга после убийства Распутина. Не сближают ли его последние две черты скорее с великим князем Дмитрием, бывшим среди сообщников? Адвокат «Метро-Голдвин-Майер» перечислил другие сцены фильма в поддержку своего утверждения. Вкратце его речь сводилась к тому, что постановщики настолько вольно обращались с историей, что фактически никто не может узнать себя в фильме. Он закончил вопросом, как действительно был убит Распутин, на что последовала реплика:

– Спросите это у мужа. Он об этом знает лучше, чем я.

Допрос Ирины закончился.

– Когда красота защищается, ораторы немы, – сентенциозно уронил судья Авори. – Но не сир Уильям Джоуитт, – добавил он с каплей злости.

На следующий день настала моя очередь. Меня не пощадили, и я должен был до конца, полностью изложить историю той кошмарной ночи. Все время стараясь выявить разницу между персонажами фильма и реальными лицами, сир Уильям Джоуитт спросил меня, испытывал ли я в моменты перед убийством сильнейшее нервное напряжение.

– Это вполне естественно, – ответил я, – я ведь не профессиональный убийца.

Выслушав выступления остальных свидетелей, что заняло еще два дня, суд вынес вердикт в нашу пользу. Показ фильма в существующем виде был запрещен, а «Метро-Голдвин-Майер» оштрафовали довольно чувствительно, чтобы заставить пожалеть об оскорблении, нанесенном чести моей жены.

Наши адвокаты горячо поздравили нас, прибавив, что для них этот процесс останется ярким воспоминанием, поскольку еще никогда им не случалось и, несомненно, больше никогда не придется защищать в суде великую княгиню и слушать князя, рассказывающего публично о совершенном им убийстве.

Глава XV. 1934–1938 годы

Баржа Валери. – Выставка русских ювелирных изделий в Лондоне. – Магазин на Довер-Стрит. – Помолвка моей дочери и болезнь ее жениха. – С Биби в деревне. – Последнее собрание семьи во Фрогмор-коттедже. – Похищение генерала Миллера. – Разрыв с Биби. – Матушка переселилась в Севр. – Свадьба дочери. – Смерть Биби. – Сарсель

Не успели мы вернуться в Париж, как на нас набросились кредиторы, уверенные, что, раз мы выиграли процесс, то наши карманы полны миллионов. В действительности все обстояло совсем иначе. Компания «Метро-Голдвин-Майер» подала апелляцию. Подтверждение судебного вердикта требовало нескольких месяцев, а выплата штрафа, наложенного на кинокомпанию, тем более откладывалась на неопределенное время. Напрасно старался Карганов, напрасно призывал кредиторов выслушать эти разумные доводы. Они яростно добивались своих денег. Они быстро разузнали наш новый адрес и устраивали засады у дверей, заставляя нас сидеть взаперти часами, иногда целыми днями. В конце концов, чтобы избавиться от них, мы нашли убежище на барже у Валери, стоявшей у моста Нейи.

Нет отдыха приятнее и лучше, чем на воде. Валери обустроила свое судно со вкусом и великолепным чувством комфорта. Она жила там очень замкнуто, почти без связи с миром, которого боялась. Утром нас будил щебет птиц, и, едва мы открывали глаза, как собаки, кошки и кролики по очереди являлись к нам с визитом. Если нам хотелось провести весь день в пижамах, никто не мог осудить нас. Мы были абсолютно свободны и независимы среди домашних питомцев.

Вечерами мы музицировали. У Валери, как и у ее тетки, был сильный и выразительный голос, но ее застенчивость и комплексы всегда мешали ей петь на публике, хотя я не раз предлагал ей это. Позже она все-таки согласилась, и ее можно было слышать некоторое время в «Галерке» на Монмартре. Она, с ее черными как вороново крыло волосами и смуглым лицом, в бирюзовом смокинге с бриллиантовыми пуговицами и в черных брюках выглядела как настоящее дитя Востока. Валери сразу же обрела успех, который все время преумножался, но этот успех ее пугал, и она не замедлила прервать свою многообещающую карьеру и вернулась на баржу к своим питомцам.

Лето мы провели на барже у Валери. Тем временем апелляция «Метро-Голдвин-Майер» была отклонена, и выплата компенсации позволила нам избавиться от долгов и выкупить часть драгоценностей. По желанию Ирины остаток суммы был помещен в траст, и мудрость этого решения я оценил впоследствии.

Мы вернулись на улицу де Турель. Однажды мне позвонил по телефону президент русской масонской ложи в Париже и сказал, что хочет мне что-то предложить, оговорив, что встреча должна состояться у меня, без свидетелей и в поздний час. Любопытствуя узнать, в чем дело, я назначил ему свидание на его условиях. Он произвел на меня впечатление умного человека, властного и очень уверенного в себе. Он пригласил меня вступить в их общество. От моего согласия зависело и наше финансовое положение. Мне будут переданы значительные суммы, и я сразу же поеду в Америку, мне доверят важную миссию. Будущее было представлено мне в самых заманчивых тонах, но когда я захотел узнать, в чем же состоит эта миссия, которая будет мне поручена, мой посетитель заявил, что не может мне этого открыть, не будучи уверен в моем согласии. Я ответил, что в таком случае я вынужден отклонить предложение, которое, судя по его заманчивости, рискует коснуться моей независимости, а ее я ценю превыше всего.

Впоследствии я встречал его много раз, и всякий раз он повторял свое предложение.

* * *

В мае 1935 года в Лондоне открывалась выставка ювелирных изделий из России. Организаторы просили нас предоставить «Перегрину», и мы привезли ее.

Приехав в Лондон в разгар туристического сезона и не заказав заранее номера, мы обнаружили, что все отели заполнены. После напрасных многочасовых поисков было уже слишком поздно отправляться во Фрогмор-коттедж, и мы наугад позвонили в дверь дома на Джермин-стрит, где еще светились окна. Дом этот выглядел как семейный пансион. Нас приняла седовласая дама, вся в черном, с золотым медальоном на шее. В гостиной среди множества фотографий известных людей мы увидели и портрет короля Эдуарда VII. Спросив без особой надежды, нет ли свободной комнаты, мы были приятно удивлены утвердительным ответом. При номере была ванная, все выглядело очень комфортабельно, если не роскошно. Мы очень устали и мечтали лишь принять ванну и лечь, не слишком задаваясь вопросом, чему обязаны своей удачей. Среди ночи нас разбудили крики в коридоре и стук в нашу дверь.