В изгнании - Феликс Феликсович Юсупов

усложнялось с каждым днем. Американец, съемщик виллы на озере Леман, предложил купить ее у нас, на что мать согласилась. Но поскольку дом уже был заложен в ипотеке на значительную сумму, эта продажа дала нам совсем немного. Оставшиеся у нас драгоценности находились в руках ростовщиков из Мон-де-Пьете, а квитанции у разнообразных кредиторов, принявших их в качестве залога. Оставались только долги и угроза потери заложенных драгоценностей, среди которых находилась жемчужина «Перегрина», единственное украшение, которое мать любила и всегда носила. Она относилась к ней, как к талисману, и не хотела даже слышать о ее продаже. Необходимость заложить ее уже и так породила целую драму.

Прежде я никогда не имел дела с ростовщиками. Я не знал нравов этой особой породы людей. Я им признателен за то, что не раз выпутывался с их помощью из трудных ситуаций, но также обязан им и мучительными моментами. Мне пришлось утратить ряд драгоценностей из-за невозможности выплатить в требуемый срок проценты с занятой суммы. Правда, однажды я выручил уникальное украшение, принадлежавшее прежде Екатерине II: ожерелье во много рядов из розового жемчуга, скрепленное большим рубином в бриллиантовой оправе. Ростовщик любезно предупредил меня, что если проценты не будут внесены в назначенный срок до полудня, он не будет ждать и часа и распорядится колье по своему усмотрению. Полунин, которому я поручил найти необходимую сумму, должен был принести мне ее утром назначенного дня в «Ирфе». Я ждал его все утро, не сводя глаз с часов. В половине двенадцатого, поскольку он еще не появился, я решил бежать к ростовщику и постараться уговорить его подождать. Набросав записку Полунину, чтобы он скорее присоединился ко мне, я выскочил на улицу. Новая задержка: моей машины нет. И такси не видно. Я остановил машину элегантного испанца и объяснил ему, что, если не окажусь через 10 минут на улице Шатоден, то потеряю фамильное сокровище, стоящее целое состояние. Мой идальго оказался человеком учтивым, к тому же еще и спортсменом. Без двух минут двенадцать он высадил меня у двери ростовщика. Я бегом поднялся на шестой этаж и узнал, что он только что ушел и унес колье. Спустившись еще быстрее, чем поднялся, я оказался на улице, не зная, куда бежать. Орел или решка. Я повернул направо и бросился вперед. На бегу размышлял, что если даже чудом догоню этого человека, то не смогу узнать, потому что никогда не видал его со спины. Эта мысль меня насмешила, но я так же легко мог бы расплакаться. Внезапно я заметил перед собой кого-то со свертком в руках. Я настиг его отчаянным прыжком… Это был он! Мы объяснились, и он согласился вернуться к себе и подождать Полунина.

Время шло, а Полунина не было. Я звонил в «Ирфе», где он так и не появился. Наконец, видя, что мой ростовщик нервничает и начинает сердиться, я предложил ему в залог свою машину. Так было спасено колье Екатерины II.

Полунина я увидел лишь через несколько дней. Мое доверие, уже поколебленное странностью его поведения, уменьшилось еще более от его сбивчивых объяснений. Я вскоре заметил в нем необъяснимые перемены. До сих пор он был сама точность, теперь же он опаздывал на самые важные встречи; а когда я делал ему выговор, он брался руками за голову и говорил, что болен. У меня создалось отчетливое впечатление, что он повредился в уме. Наконец я сказал, что ему следует отдохнуть, и предложил ему длительный отпуск. Больше я его не видел. Позже я узнал, что его труп нашли в поезде, но тайна этой смерти так и осталась нераскрытой.

* * *

В момент наших наибольших трудностей мне повезло: я познакомился с англичанином сэром Полом Дьюксом, который долгое время жил в России и бегло говорил по-русски. Некоторые его высказывания напоминали мне махараджу. Так, он тоже считал, что пожить в Индии мне было бы очень полезно! Он занялся нашими делами так ловко, что благодаря ему мы получили кратковременную передышку. К несчастью, мать, которую ее болезнь и наши последовательные неудачи сделали подозрительной и иногда несправедливой, однажды обидела Дьюкса какими-то необдуманными словами, и мы лишились его услуг. И почти тут же другой счастливый случай свел меня с русским адвокатом Сергеем Каргановым. Этот умный и знающий человек стал для меня добрым ангелом. Бог знает, от чего он меня избавил! Очень может быть, что от тюрьмы, ибо долгая привычка не считать деньги плохо подготовила меня к нынешней моей жизни. Я руководил столь важными делами и попадался во все ловушки, которые расставлялись людям благонамеренным, но неопытным. Карганов, с его скромным состоянием, не колеблясь, вытащил меня из особенно рискованной ситуации, заложив свое имущество, а его жена сделала то же самое со своими драгоценностями. Таких вещей не забывают. Карганов и его жена навсегда снискали мою дружбу и благодарность.

Тем временем, даже самое умелое содействие могло лишь отсрочить катастрофу. У нас больше не было Полунина, и вскоре стало очевидно, что нам не оставалось иного выхода, кроме как ликвидировать наши предприятия. Это был для нас тяжелый удар, крушение всего того, что мы создали за десять лет и настойчиво поддерживали. Я скрывал это от матери, состояние здоровья которой ухудшалось день ото дня. Но иного выхода из положения не было, и Ирина, как и я, считала, что такое горькое решение необходимо.

Пока же банки продолжали отказывать нам в любом кредите, и это заставляло нас просить клиентов «Ирфе» оплачивать заказы наличными, что совершенно не было в их привычках. Деликатную обязанность предъявлять счет я доверил Булю. Сталкиваясь с возражениями, он вставал на колени со счетом в руках и простодушно умолял: «Наш дом на грани краха, надо помочь моему очаровательному князю». Его тон и незатейливая инсценировка редко не производили должного эффекта. Большинство клиенток, растроганно улыбаясь, сразу же уплачивали по счету, и Буль никогда не возвращался с пустыми руками.

Я не раз видел вещие сны. То же случилось и в этот тяжелый для нас период. Я увидел себя со своим кавказским другом Тауканом Керефовым за карточным столом в зале, похожем на зал Монте-Карло. Проснувшись, я решил выехать в Монте-Карло в тот же день и телеграфировал Таукану в Кальви, пригласив его приехать ко мне в «Отель де Пари».

Мы играли три дня, и удача не покидала нас ни на секунду. То, что я поддался этому порыву, тем более удивительно, так как я всегда ненавидел игру и никогда не посещал казино.