Жизнь после? Научные доказательства бессмертия души - Миген Гонсалес-Уиплер

Понимание того, что я являюсь единственной опорой семьи, обострило мою интуицию и сообразительность, и я всегда находил способ принести что-нибудь в дом. Чуть позже я научился одному ловкому трюку у одного из попрошаек моей касты. Вместе мы шли на один из многочисленных блошиных рынков нашего города и трогали еду и овощи, лежавшие на открытых прилавках. Это мгновенно делало еду несъедобной, поскольку до нее дотронулись неприкасаемые, и владельцы палаток выбрасывали ее на улицу, где мы ее подбирали. Это был хороший способ, но вскоре он приобрел такую известность, что владельцы палаток стали нанимать охранников, которые присматривали за их товаром, или держать еду внутри магазинчиков, где она была недоступна для нас. Вновь я был вынужден искать способ добывать еду, а семья продолжала страдать от голода.

Однажды, идя по городу, я обнаружил, что нахожусь довольно далеко от тех мест, где обычно просил подаяние. Я оказался вблизи царского дворца, который раньше видел только издалека. Осторожно, чтобы не попасться на глаза стражей, охранявших территорию дворца, я обогнул высокую каменную стену, примыкавшую к роскошному зданию. В восторге я глядел на прекрасные сады, видневшиеся через отверстия в ограде. Неожиданно я увидел узкую расселину в стене, служившую частью ее узора. Долго не думая, я проник в нее и оказался в саду.

Прячась в ароматных кустах жасмина, я обошел весь сад, не удаляясь далеко от стены на случай, если придется быстро спасаться бегством. Через несколько мгновений я уловил восхитительный запах еды, исходивший из одной из прилегающих построек. Не теряя бдительности, я последовал за этим запахом, приведшим меня к двери в царскую кухню. Находясь в полуобморочном состоянии от голода, я протянул руку, чтобы открыть дверь, и лицом к лицу столкнулся с огромным мужчиной внушительной комплекции с темными усами и бородой.

Эта неожиданная встреча сковала меня ужасом, и я бы так и продолжал стоять, если бы его громадная рука не схватила меня за ворот рубахи и не втолкнула внутрь строения. Когда я пришел в себя, я понял, что нахожусь в кладовой, где было столько еды, сколько я не мог себе даже вообразить. Мужчина, втолкнувший меня внутрь, сказал, что его зовут Сиддхартха и он – царский повар. Он также сказал, что дерзкая выходка могла бы стоить мне жизни, если бы царские охранники обнаружили меня. Когда я спросил его, к какой касте он принадлежит, если не боится дотронуться до парии, он ответил, что относится к третьей касте вайшей, но не придает значения делению общества на касты, поскольку он отказался от индуизма и перешел в буддизм.

«Только индуисты признают существование каст, – сказал он. – Но я следую учению Будды, который положил начало новой религии».

«Что за религия не обращает внимания на касты и считает равными неприкасаемых и вайшей?»

«Религия, которая утверждает, что все люди равны и что ни один человек не обладает большей ценностью, чем остальные», – ответил он.

«Даже брамины?» – спросил я недоверчиво.

«Даже они», – заверил меня мой новый друг с улыбкой.

Затем он объяснил мне, что Будду, чье имя означает «просветленный», изначально звали Сиддхартха, как и его самого. Но Будда к тому же был принцем, и его полное имя было Сиддхартха Гаутама. Этот принц покинул свой дворец, жену и ребенка, чтобы обрести истину, которая снизошла на него, когда он сидел под деревом Боддхи. Просветление помогло ему понять, что все проблемы и страдания в этой жизни проистекают из жадности, ревности и эгоизма. С этой минуты от стал проповедовать добро, равенство и истину. Будда считал: чтобы стать счастливым, человек должен простить себя и жить, помогая другим. Только так душа может достичь состояния подлинной гармонии и счастья, которое называется нирвана, если не в этой жизни, так в следующей, поскольку Будда считал, что все души следуют через цикл воплощений в стремлении к очищению и обретению блаженства в нирване.

Учение Будды, о котором я впервые услышал от Сиддхартхи, напомнило мне другое учение, уже давно мною позабытое. Я знал, что слышал что-то похожее, когда был ребенком, но не мог вспомнить, где и от кого. Голоса Иава и Иеремии уже давно исчезли из моего сознания.

Мое жалкое существование в качестве неприкасаемого и плачевные условия, в которых находилась моя семья, тронули Сиддхартху, который дал мне мешок разных лакомств и попросил прийти снова на следующий день. Он предупредил, что я не должен возвращаться на кухню, а должен ждать его на другой стороне залива, куда он принесет еще один мешок еды.

Когда я вернулся домой с огромным мешком лакомств, которые мы раньше даже не могли себе представить, моя семья была вне себя от радости. Мы так давно не видели хорошей еды, что этот праздник показался нам всем сном.

На следующий день я с нетерпением ждал Сиддхартху на выбранном им месте. Чуть погодя он появился, нагруженный всевозможными лакомствами. Радостно поприветствовав друг друга, мы уселись возле воды, и Сиддхартха продолжил свой рассказ об учении Будды, начатый им днем ранее.

Наши встречи стали ежедневными и продолжались в течение многих месяцев. Во время этих встреч я получал пищу не только для тела, но и для души. С каждым днем я все больше постигал прекрасное учение Будды и проникался идеей единства людей и самопожертвования во имя близких. Моя принадлежность к касте неприкасаемых больше не угнетала меня, потому что я знал, что это всего лишь часть моей кармы, испытание, которое должен пройти дух, чтобы усвоить необходимый урок. Моя текущая жизнь закончится, а за ней последуют другие жизни, в которых я получу награду за свои страдания и хорошие поступки.

Хорошая еда и лекарства, купленные мною на деньги, которые мне время от времени давал Сиддхартха, улучшили состояние моей матери и помогли оправиться от голода братьям и сестрам. Но ничто в жизни не вечно, и что-то подсказывало мне, что эта ситуация рано или поздно придет к завершению. Не знаю, каким образом я мог это чувствовать, но часто я просыпался среди ночи в холодном поту, а сердце было готово выскочить из груди. Я был настолько неуверен, что начал запасать еду, как белка. Из продуктов, которые каждый день приносил мне Сиддхартха, я откладывал большую часть, пряча еду в импровизированной кладовой, которую устроил в одном из углов комнаты. Мать улыбалась, видя мою тревогу, и говорила, что я слишком беспокоюсь, хотя порой мне удавалось заметить следы волнения на ее истощенном лице.

И вот день, которого я так боялся, наконец, настал. Временное состояние уверенности и безопасности благодаря помощи моего друга было полностью уничтожено одним беспощадным ударом. Калинга была захвачена императором Ашокой, который господствовал над Индией последние тринадцать лет.

Нападение на Калингу было таким стремительным и жестоким, что буквально за несколько часов город превратился в руины. В течение многих дней мы прятались в хибаре, слушая нестихающие крики менее удачливых соседей. Впервые в жизни я был рад тому, что неприкасаемый, потому что захватчики, принадлежавшие к высшим кастам, почти не наведывались в ту часть города, где жили люди моего сословия.

Моя предусмотрительность и предчувствие катастрофы спасли нам жизни во время тех первых ужасных дней. По прошествии недели, видя, что запасы уменьшаются, я решил выйти на улицу в поисках пищи. Я надеялся, что царский дворец уцелел и Сиддхартха по-прежнему служит царским поваром. Мать предложила взять с собой брата Парсиса, который, несмотря на свои шесть лет, был очень умным и хорошо усваивал учение Будды, о котором я рассказывал ему и другим своим братьям и сестрам. Парсис не знал о том, что в Индии существует кастовая система, потому что я поклялся спасти его и остальных детей от этого позорного наследия с помощью учения Будды.