Граф Рысев 2 - Лёха

Этот слизняк, её покойный муж, не сумел бы оценить её по достоинству. А как она мне жизнь спасла…

— Я помню этот момент, я там был. — Прервал я поручика.

— Мне удалось убедить Сонечку, что три месяца траура — это даже больше, чем достаточно для её… не будем плохо о покойниках. Моя матушка будет в восторге. Она всё никак не могла заставить меня жениться.

— Эм, — я поперхнулся воздухом. — Поздравляю. Наверное.

— Я так тебе благодарен за всё: и за спасение моей жизни, и за портрет, и за то, что именно благодаря тебе я познакомился с Соней, — он схватил мою руку и принялся трясти. — Сейчас я спешу к порталу, пока Соня не передумала. Женя, ты же помнишь, что, когда будешь в Москве, хоть проездом, хоть пожить, то останавливаешься у меня! И это не обсуждается.

— Я помню, — ещё раз повторил уже звучащую в нашем разговоре фразу. — Иначе, дуэль и муки совести до конца жизни. К которым прибавится осознание, что я оставил очаровательную женщину снова вдовой.

— Вот этого я тебе точно никогда не прощу, — и Галкин порывисто меня обнял, после чего выскочил за ворота.

— Тихон! — заходить снова в дом было лень. А денщик где-то здесь крутился. Тоже Фыру подкармливал. Но у него хватило ума быстро спрятаться, когда меня увидел.

— Ваше сиятельство, — он подскочил ко мне. — А я все ваши вещи перебрал. Что можно сказать, если больше ничего не портить, то вполне до Ямска можно дожить. Ну а там придётся задержаться, чтобы достойный гардероб справить. Я уже письмо его сиятельству Сергею Ильичу отослал. А что у портала творится, жуть просто. И какие-то высокие чины сюда ломятся, и гонцов просто уйма, — он приложил руки к щекам и покачал головой.

— Тихон, отнеси эту сумку в гостиную. И ружьё, которое поручик мне подарил туда же принеси. Когда вернусь, буду изучать и патроны делать. — Приказал я, прерывая его болтовню.

— Будет сделано, ваше сиятельство, — он крякнул, когда перехватил у меня тяжеленую сумку, и пошёл к дому.

В итоге, когда я подошёл к кафе, обед был уже в разгаре. Все столики были заняты. Маша пришла всё же раньше, чем я, и успела застолбить для нас мой любимый столик. Вот только, когда я зашёл, рядом с ней крутился один весьма надоедливый тип.

Я начал пробираться к столику, но тут стайка хорошеньких девушек решила покинуть кафе, и они меня слегка заблокировали. Когда же мне удалось пробиться к своей девушке, то я застал только окончание этой безусловно трагической истории.

— Баронесса, я сегодня видел ваш портрет, и вы произвели на меня неизгладимое впечатление, — проговорил Куницын довольно глумливо. — А ведь, насколько мне известно, официально помолвка с Лёнькой Ондатровым ещё не расторгнута…

— Иди отсюда, ты меня утомил, — Маша скорчила брезгливую гримаску и отмахнулась от Куницына, как от надоедливой мухи. — Это надо же постараться, говорить гадости так нудно. Нет, чтобы у Жени Рысева поучиться.

— Да что ты нашла в этом снобе? — прошипел Куницын.

— То, чего у тебя нет, увы. Например, умение говорить гадости так, что просто трясёт от ярости, а не пытаешься не заснуть от скуки, — любезно пояснила Маша. — Это кроме того, что он уже несколько раз на моих глазах расправлялся с тварями третьего и даже четвертого уровня, спасая мне жизнь. Право же, какая малость, но действует на женщин, как магнит. Тебе есть к чему стремиться, вот иди и стремись.

— Да брось, позволь мне себя нарисовать, поверь, я сделаю твой портрет ничуть не хуже, — и этот козел протянул к ней свои грабли. Я только зубы сжал и решительно отодвинул девушку, которая никак не давала мне пройти.

— Я предупреждаю всего один раз, первый, он же последний, — медленно проговорила Маша. — Убери руки и убирайся от сюда.

— Машенька, подумай хорошенько… — хрясь, звук ломаемой кости услышали все. В кафе мгновенно воцарилась тишина. — А-а-а! — тишину нарушил вопль Куницына, который прижал к себе повреждённую руку.

— Я же тебя предупредила, кретин, — прошипела Маша. Её глаза метали молнии, а щеки раскраснелись от ярости. — Если ты ещё раз распустишь руки или свой поганый язык, то я тебе лично башку откручу. Ты не тварь третьего уровня, с тобой я и сама прекрасно справлюсь, без помощи Жени. А теперь убирайся отсюда!

Вот этот момент я и застал, когда встал перед столом.

— Тебе же было сказано, убирайся, — я схватил его за здоровое плечо и отшвырнул в сторону. — Или я тебе вторую руку сломаю.

Куницына как ветром сдуло. Я внимательно посмотрел ему вслед. Надо же, как он умеет ловко лавировать между людьми, наверняка это его семейный дар, от куницы достался. Хорёк скрылся за дверью кафе, а я перевёл взгляд на взъерошенную Машу.

— Ты что, правда, ему руку сломала? — она пожала плечами. — Милая, ну зачем же так грубо. Надо было просто в причинное место пнуть.

— Чем дольше заживает повреждение, тем дольше память о том, что не надо делать ни в коем случае, — ответила Маша, падая на стул. — Скотина.

— Евгений Фёдорович, можно вас на минуточку, — меня за локоть тронул подошедший бармен. Мы с ним и не общались толком, но он был одним из тех, кто пережил прорыв в моём доме, поэтому, скорее всего, чувствовал благодарность.

— Что случилось? — спросил я, отходя от столика.

— Пойдёмте, я кое-что вам хочу показать, — и он настойчиво потянул меня в сторону мужского туалета.

Мне даже интересно стало, что же он хочет мне показать в таком месте. Что-то объяснять было не нужно. И без всяких объяснений довольно прилично нарисованная ондатра с рогами была заметна сразу от двери. Я не спорю, поначалу мечтал о создании чего-то подобного, а вот хорёк сделал. Вот же тварь мелкопакостная. Я подошёл и попытался содрать рисунок, выполненный красками, со стены. Ага, восемь раз. Гадёныш прикрепил его к стене каким-то заклятьем. Теперь, чтобы снять эту дрянь, нужно было выламывать стену. А ярко-красную краску хрен замажешь.

— Вы знаете, кто это сделал? — тихо спросил бармен. Я даже не помню, как его зовут.

— Да, успел на характерные мазки налюбоваться. — Процедил я, и тут меня словно холодной водой облило. А ведь дело-то очень плохой оборот приобретает. Резко развернувшись, вышел из туалета и почти бегом подбежал к Маше. — Ты письмо дяде отправила?

— Нет, я сунулась к порталу, но там такая толпа стояла…

— Плевать. Оно у тебя с собой? — Маша неуверенно кивнула. — Быстро пошли к порталу. Нужно его немедленно отправить.

— Да что случилось? — Маша нахмурилась, поднимаясь и натягивая курточку.

— Кто-то решил полить твоё имя грязью. Ну, и моё заодно, чего уж там. Здесь в форте всем на наши шалости плевать, слишком опасная жизнь, чтобы на такие мелочи внимание обращать. Но вот в реальном мире возможен большой резонанс. — Она сосредоточенно кивнула, и мы вышли из кафе, быстро направляясь к порталу.

* * *

— Сергей Ильич, — в большую гостиную поместья графа Рысева вбежал барон Соколов, комкая в руке лист бумаги. — Я ничего не понимаю, может быть, вы мне объясните?

Рысев с удивлением посмотрел на барона и взял в руки письмо, от которого пахло изысканными духами.

— Вы что же, хотите, чтобы я вам явно любовное послание объяснял? — спросил граф, недоуменно поглядывая на Соколова.

— Прочтите, Сергей Ильич, и потом уже сделаете выводы, — и барон рухнул в кресло, прикрыв глаза рукой.

Граф открыл письмо и принялся читать. Письмо было коротким, но его содержимое сначала никак не хотело укладываться в голове. Тогда он начал читать его заново, стараясь не пропускать ни одного знака.

'Уважаемый господин Соколов.

Сердце обливается кровью, как слезами, когда я вижу, что родовое имя для современной молодежи ничего не значит. Уже весь наш форт в курсе, что ваша племянница, наплевав на все правила приличия открыто живёт с посторонним мужчиной, который не является её законным мужем, или даже женихом. Уже и злопыхатели рисуют на стенах мужских комнат уединения пошлые картинки, на которых изображают жениха вашей племянницы в совершенно неприглядном виде. А про графа Рысева всем известно, что он весьма ветреный юноша, и в его серьезные намерения не верит даже