Зеленая миля - Стивен Кинг

Я думаю, что Перси, который избил Делакруа на бло-ке лишь зато, что тот случайно провел рукой по его промежности – помните? – точнопонимал, что проис-ходит. Кровь отлила от его лица, и прыщи на щекахпро-ступили, словно родимые пятна. Глаза расширились и стали влажными. Слюнастекала из уголка перекошенного рта тонкой струйкой. Все произошло очень быстро,секунд за десять, не больше.

Мы с Харри вышли вперед, подняв дубинки. Дин досталпистолет. Но прежде чем мы успели что-то предпринять, Уортон отпустил Перси иотступил назад, подняв руки к плечам и улыбаясь гнилыми зубами:

– Я его отпустил, я просто поиграл и отпустил его, –проговорил он. – С его прелестной головки и волосок не упал, так что не надотащить меня в эту проклятую комнату с мягкими стенками.

Перси Уэтмор метнулся через Зеленую Милю и скорчился узарешеченной двери пустой камеры с противоположной стороны, дыша тяжело и такгромко, что было похоже на рыдания. Он наконец получил урок, почему надодержаться ближе к центру Зеленой Мили и подальше от головорезов с кусающимисязубами и хватающими когтями. Я подумал, что этот урок он запомнит намногодольше, чем все наши советы. На лице его застыло выражение животного ужаса, аего роскошные волосы впервые с тех пор, как я его увидел, были в беспорядке. Оннапоминал человека, чудом спасшегося от изнасилования.

На секунду воцарилась полная тишина, нарушаемая лишьрыдающим и свистящим дыханием Перси. И вдруг раздался смех, внезапный и такойбезумный, что мы застыли в шоке. «Уортон» – была моя первая мысль, но этооказался не он" Смеялся Делакруа, стоявший в открытой двери своей камеры ипоказывая пальцем на Перси. Мышь снова сидела у него на плече, и Делакруа былпохож на маленького, но злобного колдуна со своим чертенком.

– Смотрите, он в штаны намочил! – завопил Делакруа. –Смотрите, что этот верзила наделал! Сначала бьет других палкой, а когда егосамого тронули, то написал в штаны, как маленький!

Он смеялся и показывал пальцем, и весь его страх и ненавистьк Перси звенели в этом ирониче-ском смехе. Перси смотрел на него, словно не всилах ни пошевелиться, ни говорить. Уортон снова подошел к решетке камеры иулыбнулся, глядя, как на брюках Перси расплывается темное пятно, – небольшое,но заметное, и никто не сомневался в его происхождении.

– Нужно купить крутому мальчику пеленочку, – бросил он ивернулся, смеясь, на свою койку.

Брут подошел к камере Делакруа, но французик успел нырнутьвнутрь и улечься еще до прихода Брута.

Я взял Перси за плечо.

– Перси, – начал я и дальше не знал, что сказать. Онвернулся к жизни и стряхнул мою руку. Потом взглянул на свои брюки, увидел наних расплывающееся пятно и густо-густо покраснел. Он поднял глаза на меня,затем посмотрел на Харри и Дина, Я был рад, что старик Тут-Тут ушел. Будь онздесь, история облетела бы всю тюрьму в один день. А учитывая фамилию Перси[Wetmor (Уэтмор), англ. – мокрый], особенно неудачную в сегодняшнем контексте,эту историю смаковали бы еще долгие и долгие годы.

– Только попробуйте кому-нибудь рассказать, вы все тут жеокажетесь в очередях за хлебом, – злобно прошипел он. В других обстоятельствахя обязательно дал бы ему в морду, но сейчас мне стало его жалко. И, наверное,он увидел эту жалость, и ему стало еще хуже – словно по открытой ране хлестнуликрапивой.

– Что здесь происходит, здесь и остается, – тихо сказал Дин.– Можешь не беспокоиться.

Перси оглянулся через плечо на камеру Делакруа. Брут как раззакрывал дверь на замки, а изнутри ясно доносилось хихиканье Делакруа. Персистал чернее тучи. Я хотел было сказать ему: в этой жизни что посеешь, то ипожнешь, а потом решил, что для назиданий момент не самый подходящий.

– А его, – начал Перси, но не закончил. Вместо этого он,опустив голову, пошел в кладовку искать сухие брюки.

– Он такой прелестный, – проговорил Уортон сонным голосом.

Харри велел ему заткнуть хлебальник, пока не попал всмирительную комнату просто из принципа. Уортон сложил руки на груди, закрылглаза и притворился спящим.

Ночь накануне казни Делакруа оказалась более жаркой и душной,чем когда-либо: тридцать три градуса по термометру на окне приемнойадминистративного корпуса я видел, когда заступал на дежурство в шесть.Тридцать три – и это в конце октября, представляете, к тому же где-то на западерокотал гром – ну совсем как в июле. В тот вечер я встретил в городе одногоприхожанина из моего района, и он на полном серьезе спросил меня, не означаетли такая не по сезону погода конца света. Я ответил с уверенностьюотрицательно, но подумал, что конец света наступит для Делакруа. Так и есть.

Билл Додж стоял в дверях в прогулочный дворик, пил кофе икурил сигаретку. Он посмотрел на меня и сказал:

– Смотрите, кто идет. Пол Эджкум, большой, как жизнь, истоль же неприглядный.

– Как дела, Билл?

– Нормально.

– Как Делакруа?

– Тоже в норме. Он вроде и понимает, что будет завтра, авроде бы и не понимает. Знаешь, какими они становятся, когда конецдействительно уже близок.

Я кивнул.

– А как Уортон?

Билл засмеялся:

– Этот клоун? Он и Джека Бенни заставит говорить, как квакера.Сказал Рольфу Веттермарку, что ел клубничное варенье из прелестей его жены.

– И что ответил Рольф?

– Что он не женат. Сказал, что Уортон, наверное, имел в видусвою мать.

Я расхохотался. Это действительно звучало смешно, хотя и неочень тонко. И так приятно смеяться и не чувствовать, что кто-то зажигаетспички внизу живота. Билл тоже смеялся, потом выплеснул остатки кофе во двор,где почти никого не было, кроме нескольких долгожителей, большинство которыхсидели здесь уже тысячу лет.

Где-то далеко гремела гроза, и на горизонте неясные молниивспыхивали над головой в темнеющем небе. Билл посмотрел вверх с тревогой,перестав смеяться.

– Знаешь, – сказал он. – Не нравится мне эта погода. Словночто-то должно случиться. Что-то ужасное.

Насчет этого он оказался прав. Ужасное произошло вскоре,где-то в четверть десятого той же ночью. Тогда Перси убил Мистера Джинглза.

Поначалу казалось, что ночь пройдет спокойно несмотря нажару: Джон Коффи вел себя, как всегда, тихо, Буйный Билл притворялся ТихимБиллом, а настроение Делакруа можно было считать хорошим, учитывая, чтосвидание с Олд Спарки ему предстояло не раньше чем через сутки.