Пояс Койпера - Николай Дежнев

— Последние несколько лет, — закончил свой рассказ, — света белого от навалившихся заказов не видел! Бывают моменты, когда не чувствую, где кончается реальность и начинаются мои фантазии. Порой закрою глаза и вижу тебя в расписанной яркими фресками комнате с напольной вазой в углу и фонтаном…

Наверное, не самое умное было ей об этом говорить, но сказал. На улице давно стемнело. В льющемся из окна рассеянном свете лицо Ани казалось мне загадочным.

— Случайно, сексом в музеях не увлекаешься? А то есть такая разновидность психического отклонения… — Уголки ее губ дрогнули, словно таившаяся до поры до времени улыбка просилась наружу. — Я вижу мальчика, — продолжала она очень тихо, почти шепотом, — он смотрит на отличный от его собственного взрослый мир, и ему не хочется в нем жить, только альтернативы нет, приходится. Единственная возможность убежать от тусклой и несправедливой повседневности — спрятаться в своих красивых фантазиях. Способный выдумать все, и жизнь других, он не желает замечать, что грубая реальность извращает им придуманное до неузнаваемости. Что этому выросшему мальчугану можно дать, чего бы он не имел?..

Улыбка победила. Сделав из стакана глоток, Анюта распустила движением головы собранные на затылке волосы и встала из кресла. Полы халатика разошлись, она и не думала его запахивать. Шагнула ко мне. Я поднялся ей навстречу. Рука скользнула под махровую ткань, ладонь ощутила шелковистую упругость тела. Не знаю, как насчет остальных семи миллиардов, ко мне, рабу неразумному, Господь был милостив! И милость Его я держал в руках. К чему пустые слова, мы играем ими с упоением? Что, кроме консервированных в собственном соку чувств, несут нам лучшие образцы литературы? А искусство, с его набором отмычек к трепещущей душе? Нет, неспособен человеческий гений передать восторг обладания!

Морок последних дней спал с плеч вслед за халатиком Ани, и я почувствовал, что все еще жив и хочу жить.

И жить мы с Анькой хотели так долго, что рассвет застал нас без сна. Мир, о котором она говорила, сжался до ласкового тепла лежавшей рядом женщины, и ничего другого от него мне не было нужно.

Анюта обнимала меня и тихо смеялась, но вдруг, став серьезной, прошептала на ухо:

— Представляешь, какой был бы ужас, если бы на стене в гостиной висел мой портрет?..

Стоило нам сесть за утренний кофе, случилось это после полудня, как раздался телефонный звонок. Долгий, настойчивый, гудков так в десять. Я потянулся было ответить, но, бросив взгляд на Аню, передумал. Она сидела тихая и задумчивая, клевала по кусочкам пережаренную мною яичницу. Ее, конечно, можно было и выкинуть, но тогда в доме из еды осталась бы только соль, правда йодированная. Есть не хотелось, я прихлебывал из кружки кофе и смотрел, как в поисках съестного она проводит на тарелке раскопки.

Телефон понадрывался и перестал, однако тут же задребезжал снова. Я поднял трубку:

— Да!

— Уж не с толчка ли я тебя сдернул? — поинтересовался со смешком Фил, только слишком давно я его знал, чтобы не почувствовать наигранности. — Дело есть, надо свидеться!

Какое, к черту, дело? Нет у нас с ним никаких дел! Винить его я ни в чем не винил, но неприятный осадок от слов Котова остался. Пройдет время, пройдет и он, но сейчас ни видеть Феликса, ни разговаривать с ним мне не хотелось.

— Говори, что надо!

Прозвучало это резко, если не сказать грубо, но, видно, такого ответа он и ждал.

— Не по телефону! Надо кое-что тебе рассказать.

— Того, что ты уже рассказал, мне вполне достаточно!

Стоило бы, наверное, взбодрить его трехэтажным, но мешало присутствие Ани и природная интеллигентность. Сжимал в руке трубку и все больше чувствовал неудобство, не за себя, за него. Феликс тем временем, как ни в чем не бывало, разливался соловьем. Тихо наигрывал приемник, я увеличил громкость и поднес трубку к динамику.

— И пустота, и пустота в твоем зажатом кулаке! — пропел приятный мужской голос.

Вернул к уху.

— Слышал? Вопросы есть?

Он ответит эхом без тени сомнения в голосе:

— Да, Дэн, есть! А еще есть такое слово: надо!

И я, человек слабохарактерный, встретиться с ним согласился.

Все время, что мы разговаривали, Аня настороженно прислушивалась. Покусала в нерешительности верхнюю губку, посмотрела мне в глаза:

— Это как-то связано со мной?

— С тобой? — удивился я и, по-моему, достаточно естественно. — Да нет, вряд ли! Трудно Филу, но он человек мужественный, держится. Сломал из-за любви блестящую карьеру, а потом выяснилось… — Подробности мы никогда не обсуждали, поэтому ограничился абстрактным замечанием: — В точности как ты сказала: всё как у всех!

Улыбнулся, провоцируя ее на ответную улыбку, но не тут-то было! Как вчера — неужели это было только вчера? — когда стояли в дождь под козырьком, Аня ощупывала взглядом мое лицо. Надо будет купить ей, любознательной, миноискатель. Если так дальше пойдет, комплекса неполноценности мне не избежать: ты из кожи лезешь вон, шутишь, а на тебя смотрят, как на явление природы.

— У меня такое чувство, что ты все время врешь! Как тебе удалось…

Не досказала, нужды в этом не было. Лица своего я не видел, но возможности собственной мимики знал неплохо. Скривился, как если бы разжевал что-то кислое, сморщил нос.

— Зачем тебе знать, это не интересно! Пришлось бы углубиться в массу технических деталей.

Но интуиции ее можно было позавидовать. И моей: не знаю почему, но слова Феликса вызвали у меня подозрение, что речь при встрече пойдет о судьбе Ани. Она продолжала на меня смотреть, подсыпая в кофе сахарный песок. От того, сколько в него вбухала, ложка в чашке должна была стоять, как в фирменном украинском борще. Но Анька этого не замечала, размешивала получившийся сироп. Думала о чем-то, молчала. Идти со мной гулять отказалась, сославшись на то, что ей надо побыть одной.

В прихожей, и того хуже, возникла неловкость. Как если бы у нас с ней не было ночи. Поднялась на цыпочки и ткнулась мне в щеку носом.

— Не обижайся, ладно! Все было чудесно, я тебе очень благодарна…

— Но?.. — усмехнулся я. — Смысл того, что хотят сказать, как правило, следует после запятой.

— Никаких «но»! Мне надо кое-что понять… о себе…

Из зеркала за ее спиной на меня смотрела тоскливая морда бассета. Может быть, и не такого уж породистого, а незаслуженно обиженного хозяйкой.

— Сделай одолжение, пойми и обо мне, это облегчило бы мою жизнь.

— Попробую! — слабо улыбнулась Анна. — Все это время я ждала от тебя звонка, теперь твоя очередь, а позвоню я обязательно.

Но и через неделю не позвонила. За эту неделю случилось много разного, а вечером того дня, помню его великолепно, мы встретились с Феликсом в ресторане. В обычной нашей харчевне, где в бытность мою его сотрудником частенько обедали. Место тихое, приватное, хорошая кухня, и музыкой посетителей не травят. Когда я вошел, он уже сидел за столиком и потягивал винишко. Респектабельный, как всегда отлично одетый. В своем, если так можно назвать, демократичном прикиде я мог бы сойти за его шофера, да и то вряд ли. Личный драйвер Фила всегда был в пиджаке и при галстуке, не хватало только кожаных крагов и фуражки с лаковым козырьком.