Ледобой. Круг - Азамат Козаев

Верна кивнула, спешиваясь: ага. Как ни хоронись под кольчугу, стать не спрячешь. Это лишь в сказках стоит девице переодеться в мужской наряд, добры молодцы перестают ее узнавать. В жизни все иначе.

– Ищу кое-кого. Может, проезжал? Может, видели?

– Бежала бы дорога дальше, так и ходили мимо люди, – низко прогудел рыжебородый, должно быть, старшак деревни. – Так ведь нет дальше дороги, никто и не ходит.

– Следы видела на тропе. Видимо-невидимо.

– За седмицу сами дважды в город мотались. – Старшак, выпростав из-за гашника свободную руку, стал загибать пальцы. – Дважды туда и обратно, две телеги, четыре лошаденки, да еще княжий разъезд наведывался, восемь верховых сюда и назад. Много следов насчитала?

– Порядком, – буркнула Верна и, поджав губы, скакнула в седло. Глупо надеяться, что Безрод отыщется первым же усилием в первой же деревне. Ага, сидит и ждет, когда бывшая нагрянет. Полдня впустую. Последний ли раз?

– Может быть, с княжьим разъездом приезжал? Не того ли ищешь? – Старшак подошел ближе.

– Трое, их было трое. Вой, старик и девка, здоровенная, точно корова. Значит, не видели?

– Не видели. – Косматый потряс гривой.

Верна прикусила губу и развернула Губчика обратно. Дальше дороги нет, селений, стало быть, тоже. Напрасно, в этот раз все напрасно…

– А ты не гляди, что деревня у нас маленькая! – вдруг ни с того ни с сего крикнул рыжий вдогонку. – Наша капуста в Срединнике на вес золота!

Какая капуста? При чем тут капуста? Верна оглянулась и едва не рассмеялась. Откуда-то старшак выудил капустный кочан, весьма себе не маленький, пожалуй, больше человеческой головы, и держал на вытянутой руке. Так и стоял: топор на плече, в руке вилок, ровно только что срубил капустному человеку голову. Наверное, заел взгляд мимоезжей бабы, мол, деревенька крошечная, дорога дальше не ведет, значит, и народец тут обитает пустой, никчемный. А вовсе не никчемный! Рыжий почти крикнул это, только слова подобрал другие. Такую знатную капусту никчемные люди не разводят. Так-то! Верна, пряча улыбку, повернула жеребца вспять, не слезая с седла, бросила на землю медный рубль и ловко сняла кочан с протянутой руки…

Раздевала вилок и на ходу жевала капустные листы один за другим. Губчику тоже понравилось, на привале жеребец умял большую часть вилка вместе с кочерыжкой. Не торопилась. Выйти обратно на дорогу получится лишь к самому закату, так или иначе в дальнейший путь отправляться только утром, поэтому Губчик выступал размеренным шагом, будто понимал, что спешить некуда. Метания с тракта на боковые дорожки станут весьма похожи на суетный бег челнока в ткацком станке. Туда-сюда, туда-сюда. Вернулась на дорогу, сдала налево, вернулась на дорогу, подалась вправо… и так до бесконечности. И все же следы Безрода и остальных должны отыскаться, ведь не обзавелись же они крыльями, как птицы?

Едва рассвело, Верна тронулась в путь. На сей раз дорожка увела с тракта влево. За этим небольшим различием все в точности повторилось. Та же еле заметная тропа, проходящая в поле, которого лет через пятьдесят вовсе не станет, низины, взгорья и деревенька в самом конце тропы. И опять из поселения дорога не выбегала, тут и заканчивалась. Местный народец почти ничем не отличался от давешнего, только выглядели по-другому и хвастались не капустой, а брюквой. Но покупать брюкву у долговязого старшака Верна не стала. Брюква все же не капуста, запросто не схарчишь. Не видели деревенские троих путников на лошадях, вообще верховых не видели, кроме княжьего разъезда.

– А чего это княжеские верховые зачастили по округе? Ищут кого-то?

– Точно, ищут, да только нам не говорят. Велят созвать всех и ну давай глазеть, ровно в душу смотрят. Уехали и наказали опасаться незнакомцев. Как раз троих. Твоих, говоришь, тоже трое? – Долговязый подозрительно сощурился.

– Мужиков ищут? – Верна лишь прикусила губу.

– Да.

– Мне бы с тем разъездом повстречаться и хорошенько расспросить, – шепнула себе под нос. – Наверняка побольше моего видели, только где их искать?

Мало-помалу уходя вперед, по направлению к Срединнику, Верна за седмицу разведала все приметные тропки, как справа, так и слева от дороги, но тщетно. Никаких следов Безрода, Тычка и Гарьки, будто те сквозь землю провалились. По всяким прикидкам выходило, что свернули они с дороги много ближе к городу, чем полагала раньше, и значило это лишь одно: пройдет еще не одна седмица, прежде чем удастся взять след. До той поры знай себе, кусай губы, сжимай зубы, иди вперед и не жалуйся. Кому жаловаться на саму себя?

– А с чего я взяла, дурья башка, что Безрод обязательно поедет по тропе, широкой или узкой, приметной или не очень? – как-то утром, пораженная неприятной догадкой, Верна так осадила Губчика, что жеребец обиженно всхрапнул. Только тронулись, еще и сотни шагов не покрыли, и на тебе! – Чтобы следовать за знамением, торные дороги вовсе не нужны! Где встала зарница, туда и топай и под ноги не гляди. Куда улетел сокол, туда и скачи. Не думай, как идется, удобно или не очень, ровный тракт впереди или ряская трясина.

Сивый никогда не искал легких путей. Знала Безрода всего ничего, менее полугода, но, не колеблясь, поставила бы на это что угодно, даже свою голову! Того, кто ищет в жизни легких путей, минуют страшные шрамы, тот не выбирает в жены диких кошек, только и ждущих удобного случая поточить острые коготки о живую плоть.

Денег осталось… осталось… Вынула из седельной сумки кошель с золотом и пересчитала. Да что деньги… их как грязи, золото, серебро, медь, даже тут Сивый не оставил на произвол судьбы, позаботился о бывшей жене. Нет, не о бывшей – Верна упрямо качнула головой, – о настоящей, Безрод просто об этом пока не догадывается.

Когда надоедало ночевать в поле – навощенные шкуры и палатка, скатанные в плотное бревнышко, покоились за седлом – просилась на ночлег. Пускали. Девка, хоть и вооруженная, опасения не вызывала. Должно быть, тоска в глазах вызывала безотчетное доверие, мужчины, хмурясь, качали головой, бабы украдкой смахивали слезы. Верна мрачно выглядывала исподлобья, кусала губу. Да что это такое? Неужели выглядит, как побитая собака, даже посторонние люди жалеют? И всякий раз исчезала еще затемно, будто кто-то будил задолго до петухов. Не очень хотелось ловить на себе любопытные взгляды, дескать, вы только поглядите, девка оделась воем, прицепила меч и отправилась за милым! Дура или счастливица?

– Сначала дура, – усмехалась Верна. – Потом счастливица. Дайте только найти…

С княжеским разъездом повстречалась неожиданно. Вышло так, что с обеих сторон, почти друг против друга на дорогу выбегали две тропки – одна справа, другая слева. Верна как раз осаживала Губчика, когда с противоположной стороны раздался треск ветвей, шелест листьев и приглушенный конский топот. Едва успела взмолиться богам, чтобы это оказались именно те, кого мечтала расспросить последние несколько дней, как на дорогу, один за другим, выметнулось с десяток верховых. Предводитель резко вскинул руку, останавливая воинство, немного помедлил, разглядывая всадника, и не спеша подъехал к Верне. Старший разъезда весьма походил размерами на медведя, по телесам и конь – носить эдакого здоровяка мог только тяжеловоз, небыстрый в галопе, но очень выносливый в шаге и рыси. Разговор начал дружинный, но вовсе не так, как делают расположенные поболтать праздные зеваки на торге. Имени спрашивать не стал.