Аномалия - Вик Тори

После обеда мы были готовы к работе. Старейшина приказал всем жителям деревни явиться на обследование в лабораторию. Сначала на очереди были те, кто страдает дизентерией, и те, кому нужна срочная медицинская помощь. Но занимались больными, в основном, Смольская, Феликс и Ира. Я была только на подхвате: в основном, развлекала и успокаивала ждущих своей очереди пациентов и присматривала за любопытными детишками, норовящими все потрогать, понюхать и стащить.

Когда количество пациентов начало уменьшаться, Феликс отправил на обед Смольскую и Иру, а меня попросил помочь. Ничего сложного – просто внешний осмотр и пара прививок, без которых, похоже, тут и так прекрасно обходились столетиям, если не больше. Да, у местных жителей были плохие зубы, кое-где на черных телах красовались шрамы, у пожилых людей расцветал букет обычных старческих заболеваний — вот, пожалуй, и все… если бы не дизентерия, делать нам было бы абсолютно нечего.

Люди заходили в приемное помещение несмело, женщины топтались у входа и с опаской поглядывали на мигающие и жужжащие приборы, дети шли на осмотр только с мамой и при малейшем приближении какого-нибудь медицинского инструмента начинали орать и вырываться.

Обычный рабочий день скорее всего выпал бы из моей памяти, как ничем не примечательный, если бы не одно событие. Вернее, одна пациентка. Она вошла в кабинет спокойно, беспрекословно выполняла все мои требования, которые я научилась объяснять несколькими жестами и парой слов, безбоязненно подставила руку для инъекции. Когда я почти закончила, она вдруг заговорила… на нашем языке.

— Я знаю, зачем вы приехали, — сказала она, глядя мне в глаза.

От неожиданности я чуть не выронила шприц. Значит, в деревне не только Амади знает язык. Может, таких людей здесь даже несколько. И они все слышат и понимают… надо быть осторожней с разговорами.

— И я знаю, — ответила я, стараясь сдержать спокойствие. — Чтобы вылечить от дизентерии и помочь всем, чем сможем.

— Но это не все. Так? — ее речь была правильной и без акцента. Даже Амади слегка картавил и шепелявил, произнося русские слова.

Я нервничала. Ее черные глаза гипнотизировали, будто через эти два черных туннеля она пробралась ко мне прямо в душу и хозяйничает там.

— А зачем нам тогда было так далеко ехать?

— Чтобы украсть у нас будущее, — спокойно ответила она. – Я знаю, зачем вы приехали.

По спине побежали мурашки, ноги стали ватными. Я не знала, что делать. Так и стояла со шприцом в руках, глядя на странную женщину.

— С чего вы взяли? Кто вам такое сказал?

— Бог, — ответила она. – Еще он сказал, что вы заберете наших детей.

— Ваш Бог сказал вам неправду, — я отвернулась, чтобы не видеть больше этих глаз. И несмотря на это, я чувствовала, что женщина улыбается. Эта улыбка блуждала по моей спине, по волосам. Я почти физически ощущала прикосновение.

— Пройдите в соседний кабинет, там вас осмотрит еще один врач.

Женщина встала и вышла из комнаты. Я выглянула в коридор, где ожидали приема остальные, но, к моему удивлению там было пусто. Наверное, эта женщина была последней пациенткой на сегодня. Или просто боялась ее не только я…

Прошло несколько минут, и ко мне в кабинет забежал мертвенно бледный Феликс.

— Кто ей сказал?

— Бог.

— Какой еще Бог? Ты хоть понимаешь, что это значит? Ты понимаешь, чем это может закончиться?

— Понимаю.

— Где Амади?

— Откуда я знаю?

Феликс выглянул в коридор и крикнул:

— Быстро найдите Амади! И ко мне его, живо!

Пока охранники разыскивали Амади, мы с Феликсом молчали. Я заметила, как он глотнул успокоительное.

В кабинет влетел запыхавшийся Амади.

— Что случилось? Звали?

— Звали, — угрюмо сказал Феликс. – Скажи мне, Амади, что такого ты наговорил местным о нас?

Амади растерянно хлопал глазами.

— Что ты сказал и кому? – повторил вопрос Феликс.

— Ничего не говорил. Только с вождем тогда, за ужином… ну, когда мы только пришли.

— А еще? Вспомни, вспомни хорошенько.

— Да ничего я не говорил! А что?

— Зачем мы сюда приехали?

— Ну, лечить…

— А ты что сказал?

Амади замолчал и обиженно поджал губу. Мне стало жаль паренька. Может, он действительно ни при чем и не понимает, чего от него хочет Феликс. Он-то свято верит, что мы приехали помогать его людям.

— Феликс, почему ты решил, что это Амади? – заступилась я.

— Я сделал что-то плохое?

Шеф молчал. Наверное, он и сам понял, что его подозрения бессмысленны. Но тогда кто? Кто сказал той женщине, что мы приехали «украсть будущее» и «забрать детей»?

— Ладно, иди, Амади, — успокоился шеф. – Хотя нет, постой. Ты знаешь, кто эта женщина?

Феликс вывел на монитор фотографию женщины из только что заведенной медицинской карты. Такие отчет об осмотре мы составляли на каждого пациента, чтобы иметь полное представление о состоянии здоровья.

Амади мельком глянул на фото и ответил:

— Это Дада. Младшая сестра старейшины. Она слегка не в себе. Но ее уважают. Она провидица, может предсказывать будущее и говорить с богами. А почему вы спрашиваете? Она что-то натворила?

— Откуда эта твоя Дада знает русский язык?

— Кто знает? Дада? Да вы что!

— Она говорила с нами на русском.

— Не может быть! Она и на нашему-то еле-еле…

— Тем не менее, это было.

— В деревне кроме меня никто русский не знает.

Я никогда не видела Амади таким серьезным. Обычно он шутил и улыбался, но теперь стоял молча, исподлобья глядя на шефа.

— Я пойду? Меня сестра ждет.

— Да, конечно. И прошу тебя, не рассказывай ничего о нас. Они и так напуганы.

— Я ничего и не рассказываю, — ответил Амади с обидой в голосе.

— Ладно, иди.

Как только он вышел, Феликс повернулся ко мне.

— Ты что-нибудь понимаешь? Что это за разговоры? Откуда эта Дада знает?

— Может, не стоит обращать на это внимания?

— Просто мне интересно, кто проболтался? И откуда вообще она знает язык?

— Вот это самый серьезный вопрос. Надо меньше болтать при них.

Ближе к концу рабочего дня Феликс собрал нас всех в лаборатории и рассказал о случае с Дадой. Все молчали. Кажется, этот эпизод никого всерьез не взволновал. Ну, подумаешь, пришла какая-то тетка, пересказала «беседу с Богом»… Мало ли сумасшедших! Посмотрев на равнодушные лица, Феликс потихоньку успокоился и завел разговор совсем о другом.