Записки феминиста. О женщинах и не только, с любовью и улыбкой - Александр Зантович

Этот чудесный гормон выделяется, когда мы общаемся с другими людьми, причем обязательно вживую. Социальные сети здесь не помогут, равно как и мессенджеры. Еще мы становимся более счастливыми, когда помогаем другим. Уровень серотонина растет, когда мы спим, когда делаем что-то вдумчиво, не отвлекаясь. Когда занимаемся спортом. И когда готовим. В идеале – для кого-то другого, например для родных и близких.

Заметьте, в этом списке успеха в его распространенном понимании вообще нет. Не обязательно быть богатым и знаменитым, чтобы общаться с друзьями или делать что-то полезное.

Посты Далай-ламы о сострадании, взаимопонимании, о том, что мы все, независимо от рас, национальностей и вероисповедания, братья и сестры, похожи на общем фоне на бормотание деревенского дурачка. Мне кажется, никто не воспринимает всерьез его слова, очень глубокие, несмотря на внешнюю простоту. Прочитают, кивнут и пойдут дальше: толкаться локтями, добиваться, отстаивать, кусать друг друга за головы в погоне за счастьем, которое совсем не там.

Максимум – поставят лайк.

Я люблю ходить по нашему городу. Минск – молодой. За счет постоянного притока юных, что приезжают и приезжают покорять столицу, мы здесь не чувствуем старения нации. Сейчас, когда так тепло и солнечно, в прогулках появилась дополнительная прелесть. Даже, можно сказать, прелести, которые тут и там проступают, колышутся, манят и интригуют.

Ой, наши женщины прям следят за собой! Любо-дорого! Туфельки, платьица, разрезы, макияж, губки алые… Это замечательно! От этого хочется жить и не работать.

Хотя все хорошо в меру. Меня вот озадачивают девы, которые, помимо всего прочего, научились ходить по улице с приоткрытым ртом. Нет, это интересно, конечно, слов нет! Мужики меня поймут. Но если отвлечься от гормонов, ходит вот человек с таким предоргазмическим выражением лица средь бела дня. Спрашивается, почему? Мне кажется, от неуверенности в себе. В своей привлекательности. Она научилась вилять бедрами, говорить с придыханием, заламывать ручки, закатывать глазки. Как будто без этого никому не понравится.

Мне кажется, женщины вообще не бывают довольны своей внешностью, которая дана «по умолчанию», без тюнинга, «как есть». Маленькие влезают на каблуки, высокие – влезают на каблуки. Полные мечтают похудеть, худые – тоже похудеть и увеличить грудь. Прямые волосы завивают, кучерявые распрямляют. Брюнетки обдают прическу перекисью, блондинки красятся в рыжих. И так далее, и так далее, пока окончательно не потеряется изначальный образ простой русой девушки, который был в зеркале в четырнадцать лет.

На этом месте хотелось бы воскликнуть, что мы – не такие. Но речь как раз об обратном.

Впервые я понял, что мужчины тоже пекутся о своей внешности, заметив у своего начальника маникюр. Тогда, много лет назад, это был шок. Узреть прозрачный лак на аккуратных ноготках спортсмена, любителя женщин и вообще нормального парня из Лиды, было странно.

И много воды утекло. И давно уже никого не удивляют метросексуалы. И потянулись вейперы на гироскутерах в барбершопы, где можно постричь виски за сорок рублей и выпить смузи. А я до сих пор стою на своем.

Ладно, речь не про современную моду. Я к тому, что мужчины тоже бывают недовольны своей внешностью. И это недовольство бывает так же нелогично, как и у женщин.

Можно, например, пойти с друзьями в баню, и твой мускулистый друг два часа будет щупать единственную складку на животе и рассказывать всем, как он располнел.

Недавно вот в тренажерном был. Парень пришел впервые, и тренер задал вопрос: с какой целью? Думаю, предполагался ответ вроде «накачать битуху», «жать от груди сотку» или «хочу выглядеть как Стэтхем и чтобы вены выступали на лбу». Но юноша сказал, что в свои девятнадцать лет считает себя толстым (и нет, толстым он не был).

В тренажерке вообще полно недовольных внешностью. Да, они выбирают самый мирный способ коррекции фигуры. Это лучше липосакции или силикона в ягодицах. Но это от нелюбви к себе. Они приходят в зал, потому что что-то не устраивает. Пыхтят под штангой, тягают гантели, мучаются на тренажерах. А потом обязательно подходят к зеркалу и несмело, с оглядкой, чтобы никто не заметил, красуются вместе со своим едва проклюнувшимся бицепсом.

Конечно, при постоянных занятиях самооценка растет. Со временем все качки становятся немножко эксгибиционистами. Не бегают в плаще по подъездам, конечно, но покрасоваться в обтягивающем – хлебом не корми!

Комплексуют мужчины из-за разного. Не только по причине лишнего веса, или худобы, или отсутствия бугристых мышц. Меня, например, по детству смущали собственные уши. Кто-то печалится от обилия волос на теле. Есть, знаете ли, такие люди, что зимой и летом в собственном свитере. У кого-то, наоборот, мужественная борода никак не растет из подбородка. Вместо увесистой поповской лопаты – рыжие диковатые пучки вразнобой.

Также давно известен комплекс по поводу лысины. Если волосы начинают предательски дезертировать с головы, многие расстраиваются. Им кажется, что прическа в духе «лесное озеро» неэротична. И они правы. Но еще смешнее пытаться лысину скрыть, для чего последние четыре волосины зачесываются поперек головы. Выглядит это беспомощно. Хуже может быть только сорванный порывом ветра парик.

Думаю, лысина бесит, потому что недвусмысленно намекает на старость ее обладателя. А старость – тот еще источник грусти! Первые признаки увядания – чуть ли не основной повод для кризиса среднего возраста. Когда мне в парикмахерской предложили закрасить седые волосы, я рассмеялся. А потом задумался…

Старость ужасна для мужчины. И не из-за внешности. Со старостью приходит немощь, которая хуже старушки смерти со щербатой косой. Нет ничего страшнее, чем этот жуткий недуг. Когда ты не просто не можешь три полотенца удержать на источнике своей мужественности (кто-то пробовал же!), но даже одно полотенце и то сползает на пол.

И нет ничего почетнее, чем заслужить в компании прозвище «удав». Даже если неправда.

В общем, вы поняли, что мы сильно зависим от этого гордого (в норме) органа. Хотя, по уму, должно бы быть наоборот. Последователи Фрейда во всем видят фаллический символ – длинная красная машина, наша склонность во всем соревноваться, очень большая зарплата, удочка соседа, Эйфелева башня… В общем, выше, толще, длиннее.

Но даже пока все работает как часы, мы все равно стараемся отодвинуть старость. И начинаем в сорок лет бегать, ходить в походы, не есть жирного после заката. Даже можем купить домой велотренажер.

Он странно смотрится на молодежной тусовке со своей двадцатилетней спутницей. Он не умеет танцевать под то, что они слушают, эти малопонятные люди, что могут быть ему детьми.