Спецслужбы Белого движения. 1918-1922. Разведка - Николай Кирмель

Отсутствие системы подбора кадров, коррупция во всех эшелонах власти способствовали проникновению в белогвардейские органы безопасности авантюристов, мошенников, жуликов, промышлявших шпионажем личностей, зачастую являвшихся агентами нескольких спецслужб. Среди них был некто штаб-ротмистр де Бади, получивший благодаря протекции должность начальника контрразведывательного пункта во Владикавказе, а затем скрывшийся с крупной суммой казанных денег, документами и шифром.

А.И. Деникин пишет, что в одесскую контрразведку устроился «какой-то чин, именовавшийся» его родственником и тем самым «приобретший служебный иммунитет».

Вызывает немало вопросов убийство коррумпированного чиновника (по другим данным — полковника) Кирпичникова. По одной из версий, начальника одесской контрразведки убили подпольщики, по другой — бойцы партизанского отряда Ж. Белого. Белогвардейский разведчик полковник Н.Н. Козлов считает, что чиновник был приговорен к расстрелу на собрании сотрудников белогвардейских и английской спецслужб.

Пронизавшая весь белогвардейский государственный аппарат коррупция явилась следствием ряда объективных причин: разрушенной промышленности и финансовой системы, разлаженной организации снабжения. Вызванная инфляцией нехватка денег на фронтах ощущалась особенно остро. Жалованье офицерам и нижним чинам задерживалось по два-три месяца. Вместо приобретения продуктов «цивилизованным» способом части были вынуждены прибегать к реквизициям. В «самоснабжении» не отставали от армейских чинов и не имевшие устойчивых моральных принципов сотрудники спецслужб, пришедшие в контрразведку с целью наживы и поэтому, как правило, занимавшиеся хищением выделенных денежных средств, фабрикацией дел и откровенным вымогательством. «Выезд из Одессы был запрещен без особых разрешений, — писал белогвардейский контрразведчик С.М. Устинов. — Тысячи несчастных, случайно застрявших в Одессе при последней эвакуации, спешили вернуться к себе домой и осаждали пароход, но контрразведка с оружием в руках преграждала им путь….Более догадливые, чтобы не проживаться в Одессе, платили сразу контрразведке на пароходе и таким образом избегали напрасных долгих мытарств. Портовая контрразведка набирала таким образом сотни тысяч. Это был какой-то легализованный грабеж уезжающих».

Контрразведчики даже «изобрели» свой «способ самоснабжения» — «ловлю большевиков», присвоение имущества и денег арестованных. Например, начальник Екатеринославского КРО есаул Щербаков проводил незаконные обыски и выемки с целью присвоения отобранного, освобождал за подкупы арестованных. При занятии города махновцами бежал с любовницей в Ростов-на-Дону. Генерал А.С. Лукомский приказал их арестовать, но беглецы скрылись в Харькове.

Уже будучи эмигрантом, он писал: «На службу в контрразведку, нормально, шел худший элемент, а соблазнов было много: при арестах большевистских деятелей обыкновенно находили много награбленных драгоценностей и крупные суммы денег; так как ответственным большевистским деятелям грозила смертная казнь, то, за свое освобождение, многие из них предлагали крупные взятки; за получение разрешения на выезд за границу многие также предлагали крупные суммы. Наконец, вообще характер деятельности органов контрразведки открывал широкое поприще для всевозможных злоупотреблений и преступных действий».

Действия нищих, беспринципных дилетантов, использовавших грубые, жестокие, далекие от законности методы работы, вызывали недовольство и нарекания как со стороны немногих профессионалов спецслужб, так и местного населения, дискредитировали Белое движение, о чем писал в эмиграции генерал-майор Н.С. Батюшин.

Население под словом «контрразведчик» подразумевало грабителя, человека без стыда и совести, ведущего беззастенчивый образ жизни и ни перед чем не останавливавшегося для достижения своих корыстных целей. Эта фраза отнюдь не является одним из идеологических клише советской исторической или художественной литературы. Такую оценку давали морально разложившимся, не имеющим соответствующей профессиональной квалификации подчиненным руководители белогвардейских спецслужб.

Среди причин такого поведения офицеров контрразведки можно назвать отсутствие объединявшей и всем понятной идеологии Белого движения, деформацию морально-нравственных ценностей миллионов людей в ходе Гражданской войны. «Социальные, экономические, политические переломы, радикальнейшие перемены, огромные потери, смена всего жизненного уклада, крушение привычных устоев и понятий, возникновение новых, небывалых отношений, когда тот, кто был ничем, становится всем, и, напротив, кто был всем, превращается в ничто, — пишет академик Ю.А. Поляков. — Таким образом, произошло и невиданное психологическое потрясение». Мировоззрение людей, прошедших Первую мировую войну, переживших две революции, вступивших в Гражданскую войну, основывалось на психологии военного времени, которая в дальнейшем стала неотъемлемой чертой профессионального облика сотрудников спецслужб. «В среде офицерства, выброшенного на улицу, в это время начинает вырабатываться весьма недостойный тип агента политического и уголовного розыска, который, в большинстве случаев не имея под собой никакой идейной подкладки, является просто профессией, — характеризовал сотрудников спецслужб того времени генерал-майор К.И. Глобачев. — Впоследствии этот тип перерабатывается в контрразведчика для Белого движения и чекиста — для красного. Многим из такого рода агентов полная беспринципность позволяет в равной степени служить обеим сторонам и продавать ту, которая в данный момент менее опасна и выгодна. Это так называемые дублеры. Таким образом, создались целые контингента офицеров-контрразведчиков, которые своим поведением только позорили контрразведывательные органы Белого движения во время Гражданской войны».

Здесь целесообразно отметить, что для чекистов были характерны некоторые «болезни», присущие белогвардейским контрразведчикам. Авторитет Ф.Э. Дзержинского влиял в основном на сотрудников центрального аппарата. «Далеко не все чекисты могли удержаться от присвоения конфискованного имущества или выкупа за арестованного, заложника, — пишет историк С.В. Леонов. — Когда подобные случаи становились известны руководству, чекистов беспощадно расстреливали или выгоняли без права работать в ЧК». Следует также отметить, что контрразведчики «батьки» Н.И. Махно из убийств и пыток тоже сделали «прибыльную статью своего доходного бюджета».

Высшее командование Белого движения знало о незаконных действиях контрразведчиков и пыталось бороться с этим позорным явлением. Так, в 1919 году в Одессе штат контрразведки пришлось полностью обновлять, причем в октябре всех чинов портовой контрразведки арестовали за взяточничество. Любопытный факт: осенью 1919 года в одесской контрразведке служил будущий советский поэт Э.Г. Багрицкий, неоднократно метавшийся из одного враждующего лагеря в другой.

По приказу коменданта севастопольской крепости 15 июля 1919 года «за плохую работу, взяточничество и присвоение денег» был арестован начальник «самочинного» крепостного контрразведывательного отделения полковник С.И. Руцинский. Состоявшийся в августе 1920 года военно-полевой суд приговорил его за присвоение чина полковника (на самом деле техника крепостной артиллерии) к четырем годам каторжных работ.