Чувства, которые ты вызываешь - Морин Гу

Мое лицо покраснело. Папины чувства к маме не были для меня сюрпризом, но я не хотела, чтобы он вот так выкладывал их перед Коди, перед всеми. Я вдруг возненавидела все в этой женщине рядом – начиная от лохматой стрижки и заканчивая модными черными ботинками.

– Мы ничего не планировали, потому что ты все лето тормозил, а у меня не было времени, – произнесла я тихо, хотя внутри разгоралась злость.

Коди побледнела, а папа оттолкнулся от стола и поднялся.

– Я расплачусь.

Домой мы ехали в тишине и как только припарковались, я тихо попрощалась с Коди, выскочила из машины и побежала в дом. Добравшись до комнаты, я распахнула занавески и смотрела, как Коди прощается с папой и садится в свою машину. Мне очень хотелось поговорить с мамой. Но когда я набрала ее, звонок тут же был переадресован на голосовую почту. Я решила написать.

Папа категорически ПРОТИВ Тулума

В ожидании ответа я стала бродить по комнате. Минуты тянулись, телефон скользил в мокрой от пота ладони. Мне все время чудилась вибрация, и я постоянно поглядывала на экран.

Наконец в дверь постучал папа.

– Клара.

Я проигнорировала его.

Он снова постучал.

– Открой дверь.

Подойдя к двери, я глубоко вдохнула и только потом открыла.

– Что? – спросила я, не глядя ему в глаза.

Он скривился.

– Извини? Думаешь, можешь сейчас мне грубить?

– А почему нет? Ты же мне нагрубил!

Он раздраженно взъерошил волосы.

– Прости, что назвал тебя задницей.

– Прямо перед Коди.

– Да, прямо перед Коди.

– Слово «задница» только для семейных ссор.

Он тихо усмехнулся.

– Да, слово «задница» только для семьи.

Я ковырнула щепку на дверном косяке.

– И мне не понравилось, что ты перед ней поливал маму грязью.

– Понял. – Он скрестил руки на груди. – Но к этому меня подтолкнула ты, мелкая. Я хотел, чтобы вы с Коди узнали друг друга лучше, но ты не позволила этому случиться. Вместо этого все говорила про Тулум.

Во мне вдруг заворочалась крупица раскаяния, но ее было недостаточно, чтобы изменить мои чувства.

– Ну, ты ясно выразился. Я написала маме, что не поеду.

На секунду мне показалось, что он хочет извиниться. Но его губы превратились в прямую линию, отчего он стал похож на серьезную лягушку.

– Слушай, давай куда-нибудь съездим в конце лета. Где веселее, чем на буржуйском пляже. Это станет твоей наградой за усердную летнюю работу.

Щепка, которую я ковыряла, вонзилась в кожу; я зашипела и отдернула палец. Папа взял и вытянул мою руку на свет в коридоре, чтобы получше рассмотреть.

– Заноза. Давай достанем, пока не занесла инфекцию.

Я сидела на краю ванны, а папа ковырял занозу пинцетом, смоченным в спирте. Пока мы оба внимательно смотрели на спрятавшийся под полупрозрачным слоем кожи указательного пальца кусочек дерева, рядом завибрировал телефон. Я посмотрела на экран: от мамы наконец пришел ответ.

Короткий и ясный:

– Что за дела? Твой парень – миллионер?

Я опустила козырек в машине Патрика, чтобы солнце так не слепило. Во вторник выдался выходной, поэтому я пригласила Феликса, Патрика и Синтию в аквапарк. Который, оказалось, принадлежал маме Гамлета. Их первая встреча с ним станет очень веселой. И с Роуз тоже.

Я оглянулась на Феликса, чтобы ответить на вопрос.

– Нет. В смысле, не знаю. Но его мама пару лет назад купила этот странный обанкротившийся аквапарк, и на следующей неделе он снова открывается. А нам разрешили опробовать все аттракционы.

Взглянув в зеркало заднего вида, я увидела хмурую Синтию.

– Разве ты не говорила, что его родители живут в Китае или где-то еще?

Я ущипнула себя за переносицу. СИНТИЯ.

– Да. Живут. Они приобрели его для инвестиций. Даже Гамлет признает, что это странно, но его мама, видимо, всегда действует легкомысленно. – Я захихикала, вспоминая последнюю рассказанную им историю. – Однажды она купила в Пекине американский офис по обслуживанию клиентов в сфере продаж по телефону, но лишь через несколько недель узнала, что работать придется с секс-игрушками.

Через несколько секунд я поняла, что смеялась одна.

Аквапарк находился в двух часах езды от Лос-Анджелеса, так что поездка предстояла долгая. Гамлет и Роуз встречали нас там. Сначала я собиралась поехать с ними, но почувствовала вину и решила все же присоединиться к своим ребятам.

Из-за молчания в машине я начинала серьезно жалеть о своем решении. Но потом мы врубили Принса и весело покатили по пустой 210-ой автомагистрали, мимо коричневых холмов, бесконечных заправок и фаст-фудов. В какой-то момент мы остановились в бургерной «Ин-энд-Аут», потому что без нее не обходилась ни одна из поездок.

– Так Роуз теперь твоя лучшая подруга? – поддразнил Феликс, пока мы ели бургеры. Однако я уловила в его голосе обиду.

В другой ситуации я стала бы отрицать это, приправив первоклассной усмешкой. Но теперь я не могла отрицать. Восемьдесят процентов летних каникул я тусовалась с Роуз, и мне это нравилось. Я схватила картошку Феликса, заслужив тем самым сердитый взгляд Синтии.

– Роуз крутая.

– Ты серьезно? – спросила Синтия; очки «кошачий глаз» приподнялись, когда она наморщила нос.

Я вздохнула.

– Да. Я серьезно.

Патрик покачал головой.

– Отстой. Кто теперь будет твоим смертельным врагом?

Он тоже иронизировал над этим. Но, как и в случае с Феликсом, я почувствовала, что за его словами скрывается обида. Я откусила бургер и отмахнулась от неприятного чувства – неуверенности в том, что мне действительно нравится тусоваться с этими парнями.

– Твоя мама, – ответила я с набитым ртом. Он засмеялся, и вся неловкость испарилась.

Час спустя мы подъехали к аквапарку, нагруженные бургерами, картошкой фри и молочными коктейлями.

– О господи, – произнесла я, выйдя из машины, и подняла солнечные очки на голову, чтобы лучше разглядеть местность.

Мы находились черт знает где. В пустыне. Вдали виднелся поросший кустарником горный хребет, окутанный смогом, который постоянно обитал здесь в жаркие месяцы. Мы стояли на огромной парковке, на которой вместились бы все машины города. И перед нами простирался оазис.

Огромный древний бирюзовый знак заявлял, что здесь – акватропики. По обеим сторонам выстроились ровные ряды пальм, а за билетной будкой виднелись высокие водные горки пастельных тонов, похожие на змей. Все было таким «американским» – начиная от надписей 1950-х голов на знаках и заканчивая изображением счастливых семей блондинов.