Роковая любовь - Франсуаза Бурден

– А чем он, кстати, занимался эти тридцать лет? Ты что-нибудь знаешь?

– Ничего интересного. Жил в Перигё, в Каоре...

– Однако это не причина, чтобы вы к нему придирались! – раскипятилась Бланш.– Отдайте ему его наследство и оставьте в покое...– В голосе ее послышалась дрожь.– У меня всегда складывается впечатление, что вы осуждаете людей, вмешиваетесь в чужую жизнь,– сказала она более спокойно.

– Но это же наша работа, мама,– ответил Максим.– А то, что мы не должны говорить о ней при тебе, да, здесь ты права.

Марсьяль смотрел на Бланш все более заинтересованно. Какая муха ее укусила? Если в старости она станет желчной брюзгой, то их совместное существование рискует оказаться еще более тяжким, чем он предполагал до сего дня. Бланш доставала его своей нежностью, но сварливой она будет невыносимой.

Являясь прирожденным дипломатом, Максим перевел разговор на другую тему, касающуюся отпусков, и Марсьяль подумал о том, как планирует проводить лето Жюли. Поедет путешествовать с мужем? Навестит детей? Ему не хотелось, чтобы она сожалела о нем, но все-таки надеялся, вопреки самому себе.

Ночные мотыльки и комары подлетали и сгорали в пламени свечей, которые Виктор расставил по углам стола. Было около полуночи, но воздух все еще был теплым, напоенным запахом сухих трав.

– Дом всегда влияет на тех, кто в нем обитает,– уверенно сказала Виржини.– А жить в таком доме, как ваш,– это обязывает.

Видимо, Рок настолько нравился ей, что она говорила о нем возвышенно.

– Жаль, что вы точно не знаете, откуда происходит это название. Очевидно, не от скал, ведь их здесь нет... И вряд ли речь идет об этом высоком холме. Когда смотришь на долину сверху, от другого фасада, просто дух захватывает! Надо было бы нам расположиться поужинать именно там.

– Вы хотите, чтобы Лео скатился к реке? – пошутил Виктор.– Если вы настаиваете, в следующий раз я накрою стол прямо на краю обрыва. При условии, что следующий раз состоится, конечно.

– А почему нет?

Виржини хитро улыбнулась, и он подумал, что настал момент показать себя не таким глупцом, как в прошлый раз. Весь сегодняшний вечер он старательно отводил глаза, чтобы не смотреть очень уж откровенно в вырез ее белой кофточки без рукавов. Но ее загорелая кожа так притягивала его, что он умирал от желания прикоснуться к ней.

Они сидели напротив, и Виктор, протянув руку через стол, накрыл ладонь Виржини своею ладонью.

– Если я скажу вам, что вы мне нравитесь, вы не встанете из-за стола, чтобы уехать домой?

– Ну, это зависит... Так вы скажете или нет?

– Да, конечно...

Кончиками пальцев он гладил ее запястье.

– Вы пережили трудную историю, я тоже,– добавил он вполголоса,– но что касается меня, то я не ищу... утешения.

– Тогда чего же вы ищете? Приключения?

– Тоже нет. Во всяком случае, не с вами.

Карие глаза Виржини при свете свечей казались огромными, она всматривалась в лицо Виктора. Он отпустил руку Виржини, встал и обошел стол. Стоя позади нее, он наклонился и поцеловал ее в затылок, от чего она вздрогнула.

– Я почти влюблен в вас,– прошептал он.

Он не думал о Лоре весь вечер; но вырвавшееся признание неожиданно напомнило о ней. Он желал и любил в течение нескольких лет, только ее, верил, что способен сделать Лору счастливой, и не мог представить, что однажды; ему придется строить свою жизнь без нее. И, тем не менее, то, что он сказал Виржини, было правдой. Он был снова открыт для любви, он был готов пережить это чувство и, может быть, что-то построить из него. Готовясь к ужину, он поймал себя на том, что тихо напевает под нос, чего с ним не было никогда, и он четверть часа потратил на то, чтобы разыскать бокалы из цветного стекла, в которых собирался подавать гаспаччо.

– Виржини, вы останетесь со мной сегодня ночью?

Не ответив, она тоже встала из-за стола, чтобы смотреть ему в лицо.

– Влюблен? Но я не прошу так много!

Она обхватила его рукой за шею, встала на цыпочки и коснулась губами его губ.

– Вы уверены, что от этого не пострадает наша дружба? – шепнула она.

– Это смешно. Я не верю в такую дружбу, я только очень хочу вас.

Сомнения, которые поселились в нем в тот вечер, когда она подарила ему Лео, рассеялись. Он прижал ее к себе и жадно вдохнул аромат духов.

– «Шалимар»?

– Угадали. Вы знаток?

– Скорее любитель.

– Я останусь,– решила она.

Он подождал, пока она погасила свечи, взял ее за руку и повел в дом.

После просмотра, устроенного для телевизионных критиков, продюсер пригласил всех на небольшой фуршет, во время которого Лора откровенно скучала. Ею никто не интересовался, ни в качестве пресс-атташе издательского дома, ни в качестве спутницы Нильса – он и не подумал представить ее как таковую. Около полуночи они все же оказались вдвоем в ресторанчике на бульваре Сен-Мишель, где Нильс решился спросить ее, что она думает о фильме.

– Ты сделал неплохую работу,– уверила она его.– Сценарий слабый, а съемки, напротив, очень хорошие...

Ей хотелось продемонстрировать свое плохое настроение, наказать Нильса за то, что он игнорировал ее, но пару часов назад, в темном зале, она убедилась, что у него есть талант. До этого она и не задавалась этим вопросом, равно как и не проявляла желания посмотреть кассеты с его предыдущими работами. То ли от безразличия, то ли от боязни разочарования? В семье Казаль, пока не разразился адюльтерный скандал, Нильса считали оригиналом, фантазии которого не стоит принимать всерьез.

– Надеюсь, тебе удастся поставить полнометражный фильм,– искренне добавила она.

Последние несколько недель Нильс только и говорил о своем проекте, который наконец-то получил очертания благодаря спонсору, свалившемуся с неба, или, точнее, из Сарлата. Если верить агенту, достаточно одного, участвующего в финансировании, чтобы тут же привлечь всех прочих, так уж заведено в кино.

– Ты устала, Лора?

Он смотрел на нее с нежностью, а она подумала, что выглядит в последнее время неважно, потому что плохо спит, работает без удовольствия и все больше опасается за свое будущее.

– Пойду попрошу счет,– сказал он.

Конечно, счет-то он попросит, только кто будет платить по нему? Гонорара за фильм едва хватило, чтобы заткнуть дыры, и опять Нильс был на мели.

– Давай я заплачу,– предложила она обреченно.

Сколько времени она будет упорно спасать того, кого невозможно спасти? Нильс не был мужчиной ее жизни, и рано или поздно придется принять это. Если жизнь с Виктором казалась ей убийственно скучной, то и с Нильсом она не так много веселилась.