Ледяная царевна и другие зимние истории (сборник) - Лада Лузина

Белый цвет, играющий торжеством органа в душе, покрывающий черные ветви деревьев, крыши домов, поднебесные киевские горы, создал на земле прообраз иного, лучшего мира, и если он правда таков, можно безропотно отпускать свою душу вечно гулять по тем белым садам…

Но пока мы живы, белый цвет зимы, как белый лист, с которого мы начинаем новый год своей жизни… и пишем на нем, гладком, чистом, слова нашей новой веры.

И убеленная Андреевская снова стояла на белой горе, как невеста в преддверии новой жизни, нового счастья и Нового года – настоящего, праздновавшегося с древнейших времен.

И у собора Софии уже стоял пшеничный дидух.

И в домах католиков уже ставили ясли…

И князь Владимир с черным крестом стоял над Киевом – князь-волхв и князь-святой, двойственный, как наш Город, прародитель нашего Города, сохранивший еще множество тайн, не разгаданных его веселыми потомками, спешащими на сноубордах с горы, играющими в снежки, целующимися под сенью его, улетающими душой с его смотровой площадки, навеки окрещенными тенью его креста… не замечающими, что на поперечной крестовой перекладине памятника, поджав под себя одну ногу, сидел некто русоволосый, светлоглазый, прислушиваясь к разговору в далекой Башне.

– Так, значит, звезда на макушке означает Подзвизда, а елка – Велеса? – спросила его сестра. – И елка то же самое, что и дидух, через который к нам входят все предки… И неправда, что елка – символ Христа, а звезда – Вифлеема?

– Почему же неправда? Почему одно исключает другое? – ответила младшая из Киевиц. – Разве не Подзвизд зажег на небе звезду в час рожденья Христа? Разве не Господь первым вывел души из царства мертвых? И если в ночи Тьмы к нам приходят все наши предки, в эти дни к нам приходит и главный…

Сын своего отца, живший под звездами, кивнул – он знал, кто живет над ними. Он ждал его появления.

Ведь если в ночи Тьмы к нам приходят все наши предки, в эти дни к нам приходит и главный предок – тот, кто создал всех нас.

Наш Всевышний…

Жила-была обычная электрическая лампочка. Но жила она очень недолго. Всего через два часа после того, как ее вкрутили в голубой абажур, лампочка испортилась – перегорела. И так страшно расстроилась, что чуть не лопнула от обиды, едва не разрыдалась сотней мелких стеклянных осколков.

Лампочка знала – она очень нужна людям. Особенно сейчас, когда в их жизни так мало света. Ведь за окнами дома шла Вторая мировая война: враги сбрасывали на город из самолетов страшные бомбы, люди прятались от бомбежки в бомбоубежищах, завешивали окна темными шторами. К тому же пришла зима, и в доме стало очень холодно, поскольку у хозяев лампочки – мамы Тани и ее дочери Оли – почти не было дров, да и еды им удавалось раздобыть совсем мало. В общем, в их жизни было очень немного радости. Можно сказать, вообще никакой.

Только вчера лампочка слышала, как мама Татьяна сказала своей пятилетней дочери Ольге, что в этом году они вряд ли смогут отметить ее любимый праздник Новый год. Ведь дом, где была их прежняя квартира, разбомбили еще полгода назад, и все елочные игрушки погибли. Чтобы как-то порадовать дочку, мама принесла с улицы еловую веточку и поставила ее в стеклянную банку. Но веточка и новогодняя елка с серебряными хлопушками и чудесными стеклянными шарами, на которых нарисованы веселые звери: обезьянка и заяц в теплом шарфике, слон и медведь на коньках – это, конечно, не одно и то же. Особенно Оля любила один – голубой шарик с чудесной разноцветной бабочкой. Вспомнив о нем, девочка аж заплакала. А может она разрыдалась и не из-за него, а оттого, что хотела есть, и от папы, который ушел сражаться на фронт, давно не было писем. А тут еще мама ушла, а за окном опять началась бомбежка…

Бомба разорвалась совсем рядом, дом словно вздрогнул – и лампочка вздрогнула вместе с ним, перегорела от толчка и погасла. От обиды лампочка едва не заплакала вместе с Олей. Остановило ее только то, что осколок ее слез мог поранить девочку, а значит, поддавшись эмоциям, она бы причинила лишь еще большее зло.

Но сердце бедной перегоревшей лампочки разрывалось от боли. Ведь она была создана, чтобы нести людям свет, пусть и электрический. Это лучше, чем совсем никакого. Но она не оправдала доверие – оказалась никчемной, ненужной, и жизнь ее была до обидного короткой.

Через полчаса Оля перестала плакать, а еще через час пришла ее мама Таня. Она попыталась включить электрический свет, но не смогла, зажгла огарок свечи и подняла его к потолку.

– Какая мудрая лампочка, – с облегченьем сказала мама. – Она перегорела. Ведь во время бомбежки нельзя включать электрический свет. Но ты все время забываешь об этом.

Услышав ее слова, лампочка слегка приободрилась. Пусть ее жизнь была недолгой, возможно, своей смертью она спасла девочке жизнь. Ведь бомбы нередко попадают в дома со светящимися окнами.

Мама встала на табуретку, чтобы выкрутить лампочку из абажура. Лампочка была так благодарна ей за похвалу, что потянулась навстречу. Но когда Танины пальцы коснулись стекла, лампа случайно выскользнула из рук и полетела вниз. Она совсем было уже приготовилась разбиться, но вдруг зацепилась за елочную ветку и повисла на ней.

– Ой, – сказала девочка Оля, – шарик! Она похожа на шарик!

– Скорее уж на грушу, – резонно заметила мама.

– Неважно, – для Оли это и впрямь было неважно. – Она похожа на настоящую елочную игрушку. Из стекла. У меня есть краски, я разрисую ее. И у нас будет настоящий Новый год. Можно?

– Конечно, можно, – с радостью ответила мама. – Бери свои краски.

На следующий день Оля покрасила лампочку в розовый цвет и нарисовала на ней чудесную бабочку. Девочка осторожно повесила разрисованную лампочку на ветку елки и глаза ее засияли от счастья.

И лампочка больше не переживала: она точно знала, что стала одной из немногих электролампочек, которым удалось подарить людям не только электрический свет.

Во Вторую мировую войну, когда все заводы и фабрики выпускали лишь вещи, необходимые на фронте, люди в тылу часто делали елочные игрушки из обычных перегоревших электрических лампочек. Так же, как и Оля, они рисовали на них бабочек, яблоки, цветы.

Многие из таких украшений сохранились до сих пор как напоминание о том, что в самые тяжкие времена людям как никогда нужен праздник.