22 июня, ровно в четыре утра - Влад Тарханов

Около исполкома было немноголюдно, но в приемной народу было уже не протолкнуться.

— Вы по какому вопросу? — спросила секретарь, Елена Николаевна, пятидесятилетняя женщина, которой сейчас можно было дать все семьдесят. Всегда аккуратно одетая, с тонким, строгим макияжем, свежая, подтянутая, сейчас была не в самом лучшем виде, говорили, что работники райкомов там находятся почти круглосуточно, теперь Рива в этом могла убедиться воочию.

— По вопросу эваколистков… я все-таки…

— Риваа Абрамовна, ну что же вы… я, конечно же все понимаю, но он не принимает по этому вопросу, даже говорить ни с кем ничего не хочет… Это все бесполезно.

Елена Николаевна вздохнула. Ее сын учился в первой школе и математику знал на отлично. И Ребекка была его учителем. Секретарь вздохнула, тут забежал немолодой человек, скорее всего, колхозник, небритый, одетый в ватник, не смотря на довольно жаркую погоду.

— Богдан Павлович, проходите скорее, вас уже четверть часа все ждут, не начинают… — с укоризной промолвила секретарь, проводила взглядом принявшую посетителя дверь и тут же заговорщицки склонилась к молодой учительнице.

— Попробую вас пропустить… Вдруг не оторвет мне голову, скажу, что не расслышала, по какому вы вопросу, вот сразу после совещания и заходите.

Ребекка поняла, что совещание — это не на минуту-две, это, как минимум полчаса, а то и более. А потому решила присесть, вот только место было только одно, у самого краю, там еще сидела женщина в крестьянской одежде. Вот между нею и дверью был краюшек лавочки, на которую и можно было примоститься.

— Можно?

Женщина только кивнула в ответ. Риве показалось, что у нее какое-то горе, но расспрашивать ее не решилась, постеснялась, а та делиться не собиралась. Вот только ожидание долгим не оказалось, прошло чуть более четверти часа, как дверь кабинета открылась и оттуда начали выходить люди. Их было немного, но это все были председатели колхозов, некоторых девушка знала в лицо, выступали синеблузники у них в коллективах. Ее тоже узнавали и здоровались. Несмотря на молодость, уважали учительницу многие. В первую очередь как профессионала. Тут в дверях показался хозяин кабинета. Оглядев присутственное место, он сразу же оценил ожидающих и пробубнил как-то обыденно и нехотя:

— Товарищи, по вопросам эвакуации граждан принимать не буду, эваколистки не выдаются. Какая эвакуация, товарищи! Красная армия временно отступает, производит перегруппировку сил. Сейчас ударит и выбьет врага с нашей земли! Попрошу не занимать мое время.

Тут он заметил крестьянку, которая робко приподнялась с лавки, и тут же направился к ней.

— Уля, ты ко мне?

Та утвердительно кивнула в ответ, как будто слово боялась сказать на людях.

— Хорошо, зайди, — и тут же взглядом напоролся на молодую учительницу. Узнал ее, и со вздохом произнес:

— А вы что, Риваа Абрамовна? По какому вопросу? Эваколистки? Но я же говорил, дорогая моя, не будет эвакуации, не будет Красная армия сюда отступать, поверьте вы мне, прошу вас…

— Говорят, немцы коммунистов, комсомольцев и евреев расстреливают, — робко попыталась сказать девушка.

— Не надо паники, товарищ комсомолка! Мы этого не допустим! Всего вам хорошего.

Иван пожал растерянной девушке руку, а сам завел в кабинет сестру. Еще один день войны перевалил за полдень.

Ребекка шла домой, и на душе у нее было тяжело и гнусно, как будто рукой в гавно залезла.

Глава двадцать шестая. Русский солдат

25 июня -3 июля 1941 года.

Пару лет назад смотрел одну передачу типа документальной, называлась она вроде «лучшие воины» или около того. Там на основе исторических данных и испытаний проводили компьютерное моделирование схваток воинов различных сопоставимых эпох и армий. Эта передача была посвящена лучшим воинам Второй мировой войны… Помню, как я ржал, когда лучшими воинами Второй мировой, которые (цитирую почти что дословно) сумели переломить ход этой войны, оказались… гурки, вырезавшие мало-мало японцев где-то в Азии, да французские иностранные легионеры, которые сдерживали атаки Роммеля под Тобруком. Правда, Тобрук Роммель все-таки захватил, но не это главное… Главное в том, что я точно знаю, кто был лучшим солдатом Второй мировой войны, сумевшим переломить ее ход, сначала под Москвой, потом под Сталинградом и на Курской дуге. Это был простой русский пехотинец Ваня, вооруженный трехлинейной винтовкой системы Мосина, саперной лопаткой, пачкой махорки да матерным словом. И победивший лучших и самых дисциплинированных в мире немецких солдат, вооруженных до зубов и снабженных лучшими (на тот момент) в мире психостимуляторами[99]. А сейчас… сейчас этот лучший в мире солдат не знал, что он лучший. Он попадал в окружения, сдавался в плен, вгрызался в землю, рыл окопчики неполного профиля (на полный профиль зачастую не хватало времени), и стоял. Стоял насмерть. Так крепко стоял, что даже вооруженные до зубов немецкие вояки вынуждены были сокрушаться по поводу «фанатиков», сражающихся до последнего патрона.

Степан Архипович Майстренко был молод. Хотя в гарнизоне ДОТа их было примерно что пополам — молодых и постарше, даже были солдатики, повоевавшие в империалистическую и знавшие, почем фунт лиха. Командовал точкой молодой лейтенантик, практически перед войной выпущенный из артиллерийского училища и пороху еще не нюхнувший. Ветераны сокрушенно вздыхали, один из них как-то выдал, что молодо-зелено загубит всех не за понюшку табаку. Но лейтенант казался всем толковым, без дела красноармейцев не гонял, гонору не проявлял, но и панибратства с рядовым и сержантским составом не допускал. Кроме обязательных занятий строевой подготовкой и овладением основным оружием красноармейца — трехлинейкой славного оружейника Мосина, Иван участвовал в восстановлении ДОТа и проверке его вооружения. Учитывая, что парень был не из гигантов, да и физическая сила его уступала многим, лейтенант Порфирий Маркович Нечипорук не решился ставить рядового Майстренка подносчиком снарядов, как планировал поначалу. Но молодой солдат оказался способным к различной механике, быстро разбирался в оружии, так что, по разумению начальства, прямая дорога ему была в пулеметчики. Станковый пулемет, стоявший на вооружении их огневой точки, Иван освоил пусть и не без труда, но сравнительно быстро. Техническая сторона вооружения молодого парня не пугала. А вот навыка стрельбы как-то не хватало, несколько раз Иван позорно проваливал стрельбы, только с четвертой попытки научился правильно отсекать короткие очереди, а вскоре овладел оружием на вполне приличном уровне, вот только патронов на тренировочные стрельбы выделяли впритык, а так мог бы выйти из солдата хороший пулеметчик!

Ровно неделю, как тренировки шли за тренировками. А еще политзанятия. А еще освоение будущего «рабочего места». Надо сказать, что сводки Совинформбюро никого не радовали.