Пленница Риверсайса - Алиса Болдырева

отдалились от замка, спросил её Мариус, и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Осенью наши крестьяне собирают урожай. Вы хоть раз видели, как собирают урожай, леди Солана?

— Что вы, лорд Мариус, — она выдала заинтересованную улыбку, хотя внутри вся кипела от недовольства. О чём он говорит? Какой урожай? И ради этого она испортила свои туфли? Она не переносила осень и непогоду, а сейчас хотела лишь одного — всё бросить и уйти отсюда как можно скорее. К ней собирался зайти Клаус, и наверняка он найдёт для них занятие поинтересней, чем бродить по лужам. Солана закусила губу от досады. Ничего, он дождётся её. Она была в этом уверена. — На севере нет осени и сбора урожая тоже нет. Зато у нас круглый год падает снег. Много снега.

— Да, леди Солана, я наслышан о погоде в ваших краях. — Они неторопливо шли рядом друг с другом, но отчего-то Мариус не предложил ей руки. Это несколько нервировало Солану. Он вообще редко прикасался к ней по своему желанию, и Солана видела в этом дурной знак.

«Ведёт себя как неотёсанный деревенщина», — думала она, бросая на Мариуса соблазнительные взгляды. Может, хотя бы так он догадается проявить учтивость.

— Если хотите, я могу взять вас с собой, когда в следующий раз поеду в деревню Квоулби. Полюбуетесь на поля перед сбором урожая, посмотрите, чем живёт запад Этелхорда. Ведь совсем скоро это станет ваша земля, а все те люди, что живут и трудятся на ней, вашими людьми.

Солана оступилась, потеряв равновесие от неожиданности, и её нога соскользнула с дорожки прямо в липкую жижу; она поспешно вытащила её. Боги, неужто он говорит всё это всерьёз? Неужто он собирается тащить её на поля к тем крестьянам, мимо которых они проезжали по пути в Риверсайс? Она не вынесет этого! Все эти мерзкие люди, они будут глазеть на неё, и Солане сделалось дурно. Ни в коем случае, она не поедет с ним ни в какую деревню! Она уже собиралась открыть рот, чтобы заявить ему об этом прямо, но Мариус снова не позволил ей ответить.

— Разумеется, если вы в полной мере отдохнули, миледи, — произнёс он, пристально поглядев на неё. — Ведь ночи без сна у моей постели могли отнять у вас много сил. Как вы себя чувствуете?

— Не беспокойтесь, милорд, моё здоровье ничуть не пошатнулось, — голос Соланы дрогнул. Взгляд Мариуса пробирал не хуже холодного ветра, и она машинально запахнула плащ. Этот разговор начинал беспокоить её. Может, он что-то узнал?

— Даже не сомневаюсь в этом, миледи, — сказал Мариус, и Солане не понравилась насмешка, что прозвучала в его голосе. — Вы ведь так, — Мариус замялся на секунду, — самоотверженно ухаживали за мной. Не спали, боясь оставить меня даже на мгновенье.

— Что вы, милорд, мне это было совсем не в тягость, — отозвалась Солана, но поймав на себе его многозначительный взгляд, замолчала. Её щёки помимо воли вспыхнули. Он всё знает! Боги, он всё узнал! Кто? Кто ему рассказал? Неужто это сделала шлюха Боллард, которая сидела с ним всё это время? Злоба захлестнула её с головой, и Солане становилось всё труднее удерживать на лице маску невозмутимости.

— В самом деле, миледи? — Мариус выгнул бровь дугой. — Вы, кстати, знаете нашего конюшего Олдвина? Нет? Замечательный человек, ответственный, прилежный, и дело своё знает. А до Олдвина конюшим в Риверсайсе значился Кайд, жуткий пропойца, да и страшный лгун к тому же. А больше всего на свете я не выношу лгунов, вы знали об этом? Так вот этот Кайд, прослужив у нас много лет, принялся сбывать наших лучших коней на бойню. Только представьте себе удивление моего отца, когда он прознал об этом. И самое обидное, что Кайд не сознавался в том. Стоило отцу напрямую спросить, куда деваются лошади, Кайд делал вид, будто ничего об этом не знает. Говорил, якобы видел, как мальчишки, сыновья кухарки, уводят лошадей под покровом ночи и продают их. Подумать только, так изворачивался, так правдоподобно врал, глядя в глаза своему лорду. Вот только Кайд видимо не смекал, что лорд знает обо всём, и всё видит. Всегда. От лорда в замке мало что можно утаить, и правда, какой бы неприглядной она не была, всегда всплывёт наружу. Так вышло и с Кайдом.

— Простите, милорд, но к чему вся эта история? — Солана больше не хотела слушать ни про какого конюшего. Должно быть, Мариус всё ещё бредит. Что за ерунду он здесь несёт?

— Прошу, не перебивайте, меня, миледи. Вскоре вы всё поймёте, — Мариус улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз. — Ну и натерпелся же с ним тогда отец. Я не единожды предлагал прогнать Кайда, но отец сказал, что всегда следует дать человеку второй шанс. Может, он просто оступился, не со зла, и вскоре покается в своём проступке, — Мариус красноречиво поглядел на Солану, но она молчала, поджав губы. Он не дождётся её покаяния, она не сознается ни в чём. — Но, увы, Кайд так и не признал свою вину, и отцу пришлось выставить его.

— Не понимаю, милорд… — начала было Солана, но Мариус перебил её.

— Знаете, леди Солана, с тех пор больше всего я не выношу, когда мне лгут, пытаясь выставить дураком. — Его глаза опасно полыхнули, развеивая все сомнения. Мариус знал. Ему всё рассказали. — Моя жена не будет мне лгать, запомните это хорошенько. Иначе её ждёт участь Кайда.

Договорив, Мариус резко развернулся и направился обратно в сторону замка, оставив Солану одну посреди двора. Закусив от досады губу, она обернулась, поймав на себе любопытные взгляды замковой челяди. Только сейчас она заметила, что свидетелем их разговора стали слуги, что находились всё это время во дворе. Мерзкие простолюдины смотрели на неё, и ей чудилась в их глазах насмешка.

Солана дрожала от злости и ненависти, когда уходила оттуда.

Впереди показались двери её покоев, и, с остервенением толкнув тяжёлые створы, она прошла внутрь, с порога оказавшись в кольце сильных мужских рук.

— Почему ты так долго? — услышала она мягкий шёпот на ухо. Клаус! Конечно! Она совершенно забыла о том, что он собирался придти, но это и не мудрено.

— Боги, Клаус! — Солана вывернулась из его рук, и с укором посмотрела на него. — Ты смерти моей хочешь?

— Мы же договаривались, что я приду к тебе, — нахмурился Клаус, внимательно разглядывая её. — Где ты была?

Солана, как была, разразилась смехом, громким и надтреснутым.

— Он обо всём узнал, — перестав смеяться, сказала она, и сбросила с себя сначала грязные туфли,