Пленница Риверсайса - Алиса Болдырева

его размеренным дыханием, и от этого зрелища она не смогла сдержать улыбку. Боясь его разбудить, Тами осторожно высвободила руку, ощутив непонятную пустоту.

— Думаете, опасность миновала? — спросила Тами, и в ожидании ответа затаила дыхание.

— Безусловно, — отозвался лекарь, и только тогда Тами выдохнула. Ей стало легче дышать, словно это она задыхалась ночью от приступов кашля, а сейчас они отступили. — Лорд Мариус молод и силён здоровьем, — продолжил лекарь, затем он обратился к служанкам, появившимся в дверях: — Ступайте и позовите леди Кейлу, да побыстрее!

Пока две шустрые девицы бросились выполнять его поручение, к кровати подошла Джорли. Она поправила простыню, что была накинута поверх Мариуса, а потом перевела взгляд своих зелёных глаз на Тами.

— Леди Тами, вам следует отдохнуть, — произнесла она, — я останусь с братом.

— Что? — Растерянно заморгала Тами. — Нет, я побуду с ним ещё немного.

— Вы не спали две ночи подряд, — удивилась Джорли.

— Я не устала, — соврала Тами.

— Вы говорите совсем как моя мать, — улыбнулась Джорли и окинула Тами внимательным взглядом, словно она только сейчас заметила её появление в комнате. — Но волноваться больше не о чем, Мариус поправится. Благодаря вашим стараниям.

— Я знаю, — сказала Тами, а потом зачем-то снова повторила: — знаю.

Внезапно на неё навалилась страшная усталость, словно она вмиг растратила все силы, и Тами потёрла глаза ладонью. Пожалуй, всё же следовало воспользоваться советом Джорли и отдохнуть. Совсем немного.

Тами поднялась на ноги, и, бросив на Мариуса неторопливый взгляд, поплелась в сторону двери. В это время в комнату вошла Кейла, и прямо с порога принялась расспрашивать лекаря о здоровье лорда Вэлдона. Тот едва успевал отвечать на её вопросы, которые растворялись в шуме дождя за окном, хлёсткого и надоедливого.

— Теперь ему необходимы сон и еда, — словно издалека донёсся до Тами голос лекаря Илистера, пока она пересекала комнату, — пусть принесут мёда и воды милорду.

Уже у самых дверей Тами почувствовала на себе чей-то взгляд, заставивший её обернуться. Со странным выражением на лице на неё смотрела Кейла Вэлдон.

Зачем-то кивнув ей, Тами покинула покои лорда Вэлдона. Она едва помнила, как оказалась у себя в комнате. Веда Арлин помогла ей снять платье, после этого Тами забралась в постель и провалилась в сон без сновидений.

Когда она проснулась, ей сказали, что она проспала два дня.

Мариус

Сон отступал, нехотя выпуская Мариуса из своих крепких объятий. Он пошевелил рукой, но тело было всё ещё слабым, и с трудом слушалось его. Голова гудела и казалась тяжёлой и неподъёмной. Во рту было сухо, словно туда насыпали горсть песка, и Мариусу со страшной силой захотелось промочить горло.

Он открыл глаза.

В комнате сгустился голубоватый сумрак, потрескивая, горели свечи, и слышался шелест дождя за окном.

«День сейчас или ночь? — думал Мариус, совершенно потерявшийся в пространстве и времени. — Сколько я проспал?»

— О, хвала богам, вы очнулись! — услышал он нежный голосок.

Мариус с трудом повернул голову на звуки этого голоса и увидел леди Солану. Она сидела на стуле подле него, склонив свою хорошенькую головку в обрамлении изящных белокурых локонов.

— Я так счастлива, милорд, — она коснулась его руки, лежавшей поверх простыни, своими тонкими пальцами и растянула розовые губы в обворожительной улыбке, — я ни минуты не сомневалась в том, что вы поправитесь, вопреки расхожему мнению.

— Долго, — он поморщился, услышав свой хриплый голос, — долго я пролежал здесь?

— Три дня, — ответила Солана, подавшись ближе к нему. Её глаза широко распахнулись и заблестели, словно она готовилась пролить слёзы, а голос перешёл во взволнованный шёпот. — Три долгих дня.

Затем поправив и без того идеально лежавшую прядь волос, она вновь села прямо.

— У вас была лихорадка, — продолжила Солана, заламывая руки на коленях, — тизийская, милорд, и лекарь, он… Ох, простите, я не могу…

Она не договорила, и зашлась тихими рыданиями, при этом её лицо не скривилось в безобразной гримасе, как обычно бывает во время слёз, а осталось таким же прекрасным.

— Леди Солана, — Мариус осторожно приподнялся в постели, почувствовав при этом, что голова всё ещё слегка кружится, — не стоит так удручаться.

— Если бы вы только знали, что я пережила за эти три дня! Моя матушка бранилась, говорила, что я совсем себя не берегу, и настаивала на том, чтобы я прилегла хоть на мгновенье, а я… — она всхлипнула, прижав платок к глазам изящным движение руки. — Как я могла спать, зная, что вы, мой будущий супруг, страдаете и мучаетесь здесь? Я не посмела оставить вас наедине с этой ужасной болезнью и боролась за вас как могла. О, это были самые ужасные три дня в моей жизни! Если в вас есть хоть капля сострадания ко мне, милорд, никогда, слышите, никогда больше не заставляйте меня переживать такое вновь! Я не смогу вынести этих страшных мук ещё раз!

— Вы, — он оглядел комнату, но больше никого здесь не обнаружил, — вы сидели со мной всё это время?

Мариус не сумел скрыть удивления в голосе. Неужели эта хрупкая, совсем юная девушка не испугалась трудностей и оставалась с ним день и ночь? Неужели его болезнь не напугала её? Смелая девушка. Отважная. Мариус повёл взглядом по лицу Соланы, поражаясь тому, что за всей этой красотой скрывается доброе, самоотверженное сердце. А ведь он считал иначе.

— Разумеется, милорд! Как вы можете такое спрашивать? — стерев выступившую на глазах влагу, ответила Солана, и голос её был полон негодования. Мариусу стало совестно, что он мог усомниться в своей невесте. Действительно, кто ещё мог ухаживать за ним, как ни Солана? Девушка, которая вскоре сделается его законной женой, не могла поступить иначе. — Я и ваша матушка, да даруют ей боги долгих лет жизни!

— Простите, миледи, я ни в коем случае не хотел вас обидеть, — сконфузился Мариус.

— Что вы, милорд, как я могу сердиться на вас? — Солана взмахнула пушистыми ресницами, а Мариус принялся внимательно рассматривать её. Солана была как никогда обворожительна в своём платье из нежнейшего шёлка серо-зелёного цвета. Яркие изумруды украшали её шею, а золотистые локоны, расчёсанные до блеска, рассыпались по покатым плечам. На щеках играл румянец, даже слёзы, что она пролила минутой ранее, ничуть не портили её, а наоборот, придавали её лицу некое очарование. Глядя на неё, Мариусу бы и в голову не пришло, что леди Солана провела у его постели три дня без сна и отдыха.

Ему внезапно всомнилось, как однажды мать просидела рядом с больным отцом две ночи напролёт. От недосыпа