Иезуит - Алекс Кейн

— Отец, оставьте, ну, право же, скучно.

— Скучно?! — взвился старик, и седые кустистые брови угрожающе сдвинулись у переносицы. — Вам скучно?! Так знайте же, или вы немедленно возьметесь за ум, или я отпишу императору, чтоб лишил вас титула, и сам вернусь к делам. А вы отправитесь к Фердинанду Габсбургу и будете помогать ему воевать с еретиками!

— Хорошо, — вздохнул Федерико. — Что нужно делать?

— Сейчас идет отправка племенных лошадей Великой герцогине Тосканской, вашей, между прочим, теще. Извольте проконтролировать, чтобы все было правильно, Анджело даст вам список. А потом займитесь бумагами, на вашем столе их скопилось немало, и все требуют изучения.

Синьор Франческо помолчал и сказал гораздо мягче:

— Поймите, дорогой, вы моя единственная надежда. Я люблю вас и желаю только добра. Если вы не возьметесь за ум, что станет с вами и с Урбино?

Приказав вынести кресло на балкон второго этажа, герцог развалился в нем и прикрыл глаза. Сейчас бы поспать!

Конюшие вывели во двор с полсотни лошадей, покрытых желто-черными попонами — цвета Урбино. Цокот копыт по каменным плитам, ржание, суета, крики. Нет, покоя тут не будет. Понаблюдав, как упругие мышцы животных перекатываются под лоснящейся кожей, герцог взглянул на часы центральной башни. Одиннадцать. Боже, в какую рань пришлось встать! А лег он в три часа ночи. Он не выспался, ощущал все возрастающую слабость и жжение во рту. Болела голова и очень хотелось пить.

«Ничего не случится, если я немного посплю. Займусь бумагами, когда мозги прояснятся».

Он вернулся в спальню, велел лакею его не беспокоить и запер дверь. Как приятно растянуться на кровати и закрыть глаза. Зачем его разбудили? Лошадей и без него пересчитали и отправили.

Жжение в горле перекинулось на щеки, а потом и на лоб. Федерико провел рукой по лицу и ничего не почувствовал — кожа полностью онемела.

«Хм, забавно… Нет, определенно мне вредно рано вставать».

Федерико задремал. Во сне его окружали придворные, вознося почести. Поэты читали оды, музыканты играли на лютнях и виолах. Вдруг от толпы отделился какой-то старик, подскочил к нему и начал душить. Герцог пытался оторвать руки безумца от своей шеи, но тот давил все сильнее, и юноша уже не мог дышать, сердце бешено стучало, глаза налились кровью. Из последних Федерико сил оттолкнул старика и… проснулся.

Он открыл глаза — комната плыла перед его взглядом, изо рта на подушку текла слюна, горло онемело, он не мог ни сглотнуть, ни крикнуть. Дышать было трудно, сердце то колотилось, то замирало. Обезумев от ужаса, Федерико попытался подняться, но тело свело судорогой, он упал на подушки, захрипел… и сознание его померкло.

Смерть герцога Урбино признали естественной. Врачи определили причиной эпилептический удар, но в народе поговаривали, что правитель умер от чрезмерного пьянства и распутства. Были и те, кто подозревал отравление, но всерьез эта версия не рассматривалась.

Похороны состоялись в воскресенье, второго июля. Восемь вороных коней, запряженных цугом, тянули специальную открытую повозку, на которой стоял черный гроб. За ней следовала длинная вереница священнослужителей и сто двадцать пять высокородных дворян, одетых в траурные одежды. Каждый нес в руке факел.

Скорбная процессия прошла через весь город. Кажется, все население Урбино высыпало на улицы. Женщины откровенно плакали, мужчины едва сдерживали слезы. Хотя Федерико и не заслужил признания, его отца, правителя справедливого и великодушного, любили и почитали. И сейчас горожане с болью наблюдали горе несчастного старика, который шел за гробом, еле передвигая ноги.

Дойдя до Кафедрального собора, процессия остановилась. В капелле Распятия Христова синьор Франческо, едва не воя от горя, смотрел, как в саркофаг, который он приготовил для себя, опускают тело его юного сына.

Всего этого Стефанио уже не видел. Узнав о смерти герцога, он предпочел покинуть Урбино, чтобы лишний раз не мелькать в городе, где ему вскоре предстояло стать папским наместником и правителем.

Настроение было приподнятым. Как хорошо он все провернул! Сначала подсунул эфедру с дурманом, дающие ощущение счастья, а потом — аконит, сильнейший яд, содержащийся в лютике… Федерико, по словам врачей, умер после полудня в среду, а значит, даже Марко не догадывается, что мальчишку убил тот самый эликсир. Папа будет доволен и, конечно, назначит его прелатом в Урбино. А может, даже посвятит в рыцари ордена Золотой Шпоры.

Всю дорогу Стефанио с наслаждением прикидывал, как будет управлять герцогством. «Конечно, это случится не сразу, ведь старый синьор Франческо еще жив. Но сколько осталось семидесятипятилетнему старику, сломленному горем? Так что максимум через год-два быть мне правителем», — с воодушевлением думал Стефанио.

Но судьба в очередной раз посмеялась над его властолюбием. Едва прибыв в Рим, он узнал, что Папа при смерти. Через несколько дней, восьмого июля, Григорий XV скончался, так и не успев отблагодарить Стефанио за его службу. Единственной наградой, которую получил Надьо за убийство юного герцога, был мешочек с золотыми скудо, врученный ему при отъезде в Урбино.

Стефанио понадобилась вся сила воли, чтобы справиться с разочарованием. В мечтах он уже видел себя правителем целого герцогства, а на деле… Он по-прежнему жил в маленьком домике на склоне Ватиканского холма и трудился на скромной должности в Священной конгрегации обрядов.

— Что делать, мой дорогой, — разводил руками отец Бернардо, — вы прекрасно выполнили свою работу, но все мы в руках Господа, даже Его Святейшество.

Наступило Sede Vacante — время без папы. Месяцем позже конклав избрал новым понтификом кардинала Маффео Барберини, принявшего имя Урбана VIII.

Новый Папа ничего не знал о заслугах Стефанио, и потому тот по-прежнему был далек от воплощения своих мечтаний. Между тем, время утекало безвозвратно, и ему было уже за тридцать.

Как-то Стефанио попалась на глаза небольшая работа Галилея под названием «Пробирных дел мастер». Он начал читать и обомлел. Трактат был посвящен спору о природе комет (которые ученый называл оптическим явлением и отказывался, как предлагал оппонент, считать небесными телами), но фактически оказался памфлетом в адрес преподавателя Римской коллегии, писавшего под псевдонимом Лотарио Сарси. Работа изобиловала едкими замечаниями в отношении взглядов иезуита, но, самое главное, была выдержана в откровенно оскорбительном тоне.

«Увы, Сарси, что за чепуху ты там городишь? — с ужасом читал Стефанио. — Если только печатник не допустил при наборе ужасную ошибку, то твои слова абсурдны и глупы».

— О, Господи!

Он схватил книгу и бросился к главе Священной конгрегации обрядов Франческо дель Монте. Тот всегда покровительствовал Галилею и как мог продвигал его идеи.

— Безумец! — воскликнул кардинал, прочитав первые несколько страниц. — Насколько он великий ученый, настолько же большой скандалист.