Доктор Шанс - Кем Нанн

– Ну да, – сказал Ди через некоторое время, после того как Шанс поднял волновавшую его тему. – Мне тут надо закончить еще парочку дел.

– Два дня прошло.

Ди кивнул.

– Можешь ключ подать. – Он указал на ящик с инструментами у ног Шанса.

Тот протянул ему ключ.

– Я, наверно, тебя не понял. Мне казалось, ты готов взяться за дело.

Придирчиво изучив свечу зажигания, Ди установил ее на место и повернул ключ.

– Ты готов начать прямо сейчас?

– Не уверен, что понимаю, – снова сказал Шанс. – Я думал, мы уже начали.

Ди лишь посмотрел на него.

– Я же заплатил тебе.

– Ага… мы бы и рады… просто я не на колесах сейчас, а старик с простудой слег.

Шанс не сразу осознал все смыслы этого заявления.

– Ты хочешь сказать, что не водишь машину?

– Я ничего такого не говорю, – ответил ему Ди. – Я все эти сраные окрестности изъездил. Просто оно как-то не заладилось.

Вот почему дни Шанса потекли по новому и доселе невообразимому сценарию. Выяснилось, что у Ди с вождением автомобиля дела очень плохи. У него даже не было прав, он не смог их восстановить, вернувшись из последней боевой командировки. Причиной стало агрессивное поведение на дороге, причем это была лишь одна из нескольких его проблем. Так все и началось. В первой половине дня Шанс работал, а ближе к вечеру заезжал за Большим Ди. И уже вместе они отправлялись следить за Реймондом Блэкстоуном.

Несколько раз брали «олдсмобиль». Как-то взяли «студебеккер». А в основном арендовали разные машины, чтобы не примелькаться. В этом вопросе, да и, честно говоря, в большинстве других, Шанс почти полностью положился на Большого Ди. Потом, обычно после совместного ужина в каком-нибудь дешевом ресторане, где подают высококалорийные блюда, они возвращались в мебельный магазин и обсуждали сделанные за день открытия или отсутствие таковых.

Разговоры частенько затягивались за полночь, в том числе из-за постоянных отступлений по множеству тем, которые позволял себе Большой Ди, начиная от размышлений о типах воинского мышления и заканчивая лекциями про оригиналы металлических деталей, которые пришлось воссоздать для мебели Шанса, химический состав особенного кислотного раствора для промывки или способы, которыми можно по сути продублировать узоры, сделанные природной губкой. Все это, в свою очередь, могло смениться двадцатиминутным трактатом на тему правильного способа приготовления горячих бутербродов с сыром.

Карл, когда поправился, иногда присоединялся к ним, корпел над бухгалтерией, возился со счетами. Старик слышал, как они возвращались, и появлялся в считаные минуты. Шанс довольно быстро понял, что у Ди и Карла нет друг от друга секретов, хотя обычно владелец магазина, проведя с ними некоторое время, быстро устранялся.

– Он всю ночь болтать может, – сказал он как-то, имея в виду Большого Ди. – Он не спит.

И это было правдой, насколько Шанс мог судить, здоровяк действительно никогда не спал. Никто не упоминал о мебели Шанса, или о сообщении, которое тот оставил на автоответчике Карла, или об ответе старика. Мало того, никто не упоминал о том, что Шанс стал вроде как водилой Большого Ди, хотя по идее этим должен был заняться Карл. Никто не испытывал никакой неловкости ни по одному из поводов. Все это было епархией Большого Ди, а Шанс стал всего лишь одним из его людей.

За все это время он поговорил с дочерью ровно один раз. Она явно была сильно расстроена, но общаться не желала. Все же, если верить Карле, новых инцидентов не происходило. Дочь посещала уроки. Может, она и встречалась с парнем, но, во всяком случае, ночевала дома. Требование Шанса не разгуливать в одиночку Николь, похоже, пропустила мимо ушей. В свете недавних и возможных событий Шанс даже не думал о том, чтобы поселить ее у себя, хотя во время набегов на противоположную сторону залива собирал информацию о местных школах, иногда останавливался, чтобы записать телефон сдаваемого в аренду дома, а потом выслушивал критику Большого Ди. Тот профессионально оценивал риск взлома и общую обороноспособность дома в случае потенциального военного положения. Даже всерьез рассматривал возможность полномасштабного зомби-апокалипсиса. Он обращал особое внимание на высоту окон и расположение дверей в сочетании с углами обзора. Его интересовали ограды и их близость к линиям электропередач и деревьям.

Абсурдность и запредельная экстравагантность всего этого не ускользала от Шанса. В обмен на работу водителя Ди несколько скостил стоимость своих услуг. «Никогда не узнаешь, на что ты способен, пока не проверишь», – любил повторять здоровяк. Так оно и оказалось. Шанс обнаружил, что получает от своей работы некое удовлетворение. Не от той, что в кабинете, а от этой, за рулем древнего «олдсмобиля». Чарли Паркер в динамиках, Большой Ди на соседнем сиденье. Шанс чувствовал, что действительно чем-то занят. Правду сказать, все это было немного поверхностно, немного нелепо и стремно и, возможно, опасно. С другой стороны, так он избавился от утомительного однообразия одиночества и от катастрофических последствий самостоятельных вылазок; Большой Ди с его разговорами о подающих, принимающих и замерзших озерах стал заменой транквилизаторам, от которых Шанс решил пока отказаться.

Правда, по ночам он теперь спал от силы часа три, но в этом тоже имелись свои преимущества. Чувства обострились. Он стал более отзывчивым, более внимательным к пациентам, которые все так же приходили и уходили. В предвкушении вечеров утренние приемы пролетали быстро. Вторая половина дня была словно выкрашена в сепию, тени удлинялись, подступала ночь. Шанс уже не мог припомнить, так ли бывало раньше, его, кажется, охватила полноценная мания, достойная диагноза «биполярное расстройство первого типа», грозя кровью и пламенем и надзором по предотвращению самоубийства на большую часть месяца. Но теперь он уже особенно не раздумывал над этим. Времени не осталось, и мгновения экзистенциального ужаса, в которые он ощущал абсолютную неспособность понять себя, становились все короче и реже. Им завладел охотничий азарт, судьбоносное веление смертной крови.

На третий день второй недели произошел прорыв. По крайней мере Ди так сказал. И кто такой Шанс, чтобы с ним не соглашаться? Его любимый Уильям Джеймс оказался прав: все кругом действительно либо вера, либо страх. Блэкстоун не поехал прямо к себе домой. И не остановился возле бара на набережной, где обитают копы, где есть парковка совсем рядом с проезжей частью и где всегда многолюдно. Вместо этого он отправился на периферию Окленда, в направлении аэропорта, в край одноэтажных домов, торговых галерей и заправок, где многие вывески написаны по-корейски, а там прокатил вдоль аляповато оформленных витрин и фасадов заведений, одно из которых носило нелепое название «Европейский массаж», написанное на затемненном стекле крупными печатными буквами по-английски и по-корейски. Миновал парковку перед зданиями и свернул в переулок, который выводил на задворки.