Фанатки - Яна Миа

Джо не смогла сдержать улыбку.

Ответ она как всегда успела отправить быстрее, чем подумать.

– Чёрт! – выругалась Джо, не переставая улыбаться. Она становилась сама на себя не похожа, когда дело доходило до переписок с Лео.

Он не ответил на её шуточный выпад. Вместо этого пришёл набросок новой песни. Нет, не так. НАБРОСОК НОВОЙ ПЕСНИ. Это было слишком. Потому что она знала: Лео даже ребятам показывал только готовые тексты. Да, они что-то меняют вместе, переписывают, но это другое. Он приносит им только те песни, в которых уверен, в которых сам уже ничего менять не будет. А тут – черновик. Который не видел ещё никто. Никто, кроме неё, забывшей, как дышать, читающей эти простые, но прекрасные слова:

Джо не знала, что ответить. Казалось, любые слова будут недостаточно хороши. Нет, эта песня не была вершиной гениальности, но она была невероятно прекрасной в своей простоте и приближённости к жизни. Ей хотелось узнать, кому Лео посвятил эти строчки, что за история скрывалась за этим «больше, чем любовь». Но да, она помнила про все его «неудачные отношения», поэтому написала совсем другое:

И она ни капли не лукавила.

Джо прикусила губу, чтобы не расплыться в грёбаной идиотской улыбке, но это мало помогло. Связь, о которой говорила Никки, сегодня стала во сто крат сильнее. Показать новый текст для Лео – больше, чем открыть душу. И он выбрал её. Он доверился ей окончательно и бесповоротно. Джордан почувствовала себя не столько избранной, сколько ответственной за него. Теперь она просто обязана сохранить эту тайну, поддержать Лео и не дать ему упасть.

И она правда пообещала себе больше не пропадать. Никогда. И это ощущалось как что-то большее, чем просто работа. И даже больше, чем дружба.

* * *

Скайлар печатала письмо для Мамочки, когда внизу громко хлопнула входная дверь. Это, конечно, мог быть Трой, но он слишком вежлив, чтобы так издеваться над старой деревянной дверью. А значит, оставался только один человек, кто мог пожаловать в среду утром к ней домой. Скай сняла очки для компьютера, оставила их на столе и спустилась.

– Привет, мам.

Джемма Винтеро стояла посреди гостиной собственного дома, но выглядела в нём настолько чужеродно, что даже Скай стало не по себе. Хотя причиной вполне мог стать взгляд матери, полный немого разочарования.

– Он бросил меня, – едва сдерживая слёзы, прошептала она, и Скай тяжело вздохнула. По правде говоря, ей абсолютно не было жалко Джемму. Расставание было вопросом времени. Не сегодня, так через месяц мама заявилась бы домой, вся в слезах, повторяя эту ненавистную фразу: «Как он мог меня бросить?»

Скай очень хотелось ответить: «Так же, как и предыдущие десятки твоих любовников», – но она не стала портить сегодняшнее утро ещё больше.

– Чаю? – глухо спросила она, понимая, что ближайшие часы проведёт в тщетных и лживых попытках успокоить мать.

– Лучше водки.

– Мам, сейчас одиннадцать утра.

– Меня бросили, Скай! – Она с обидой посмотрела на дочь, словно та тоже бросила её этим замечанием.

– Ладно, ладно. Иди к бассейну, я всё принесу.

И пока Джемма драматично шествовала в сторону бассейна, Скай набирала сообщение Трою.

Скай слишком хорошо помнила истерику, которую однажды закатила её мать после очередного такого возвращения. Причиной тогда послужил Трой. Вернее то, что у бедной брошенной женщины абсолютно бессердечная дочь, которая может строить счастливую личную жизнь на глазах у разбитой матери. Так что они с Троем давно завели себе вот такую систему «протоколов» на все случаи жизни. Чаще всего срабатывал именно этот.

Джемма Винтеро очень рано вышла замуж, родила дочь и буквально сразу разбежалась с мужем – она осознала, какую огромную ошибку совершила, связав себя по рукам и ногам в таком юном возрасте. Несмотря ни на что, отец Скай все эти годы содержал и её, и свою бывшую жену, так что они ни в чём не нуждались. Сама же Джемма упорно пыталась построить свою жизнь с инструктором по гольфу. Потом с менеджером среднего звена. С татуировщиком. С бизнесменом. С кантри-певцом (Скай до сих пор ненавидела кантри всей душой. Как и гольф. Хорошо хоть любовь к татуировкам отбить не успело – слишком быстро сбежал тот парень от её мамы.) Потом был пожарный. И полицейский тоже был. И жиголо. И… Скай в какой-то момент перестала запоминать имена, лица, профессии и вообще хоть как-то интересоваться личной жизнью матери. И каждый раз Джемма возвращалась домой, поджав хвост, жаловалась на жизнь и очередного непутёвого любовника, пила несколько недель, заедая алкоголь тоннами мороженого, пока Скай пыталась держать себя в руках. Как-то она попыталась поговорить с мамой, но всё закончилось огромным скандалом: Джемме не было дела ни до дочери, ни до того, как она сама выглядела в глазах окружающих и во что себя превращала. Она просто пила, плакала и искала очередную жертву – а потом срывалась куда-нибудь, счастливо целуя Скай в щёку, до следующего позорного возвращения. Именно поэтому она и не хотела переезжать к Трою – кто-то же должен был следить за домом и за мамой, когда та приезжала зализывать раны. Алкоголь был не единственным действенным способом, и только присутствие Скайлар и её постоянный контроль не давали ей скатиться на самое дно. Хотя порой Скай думала, что мама уже давно пробила это самое дно всей своей жизнью.