Искусство частной жизни. Век Людовика XIV - Мария Неклюдова

Но есть и другое объяснение. Как указывают исследователи, вплоть до появления первых пиратских изданий «Любовной истории галлов», многие, включая короля, знали о ней лишь понаслышке. Меж тем рукопись начала ходить по рукам как раз в то время, когда при дворе разыгралась серия скандалов, в которые оказались замешаны члены королевской семьи. В 1664 г. Генриетта Английская стала жертвой шантажа со стороны маркиза де Варда, у которого в руках оказались письма влюбленного в нее графа де Гиша. Она обратилась за помощью к Людовику XIV, рассказав ему, что оба кавалера были причастны к составлению так называемого «испанского письма» — анонимного доноса, за пару лет до этого подброшенного королеве, в котором были изложены подробности связи Людовика и мадмуазель де Лавальер.[137] Король был не только страшно разгневан, но и обеспокоен возможной оглаской. Он подозревал, что в сатире Бюсси описаны именно эти события (насколько можно судить, как раз о них Бюсси осведомлен не был). Опровергнуть такие подозрения было трудно: рукописное существование текста позволяло делать в него вставки, добавлять продолжение или выдавать за «Любовную историю галлов» сочинения, не имевшие к ней ни малейшего отношения. Не исключено, что Бюсси пострадал не столько за свою скандальную хронику, сколько за ее репутацию и за все те сатирические тексты, которыми она постепенно обрастала. Один из них, «Попугай, или Любовные похождения Мадмуазель», частично приведен ниже, в пятой главе.

Доля ответственности за длительную опалу Бюсси, по-видимому, должна быть возложена и на герцога де Ларошфуко, сына автора «Максим». Сильно задетый насмешками «Любовной истории галлов», он не давал королю, всегда ему благоволившему, забыть об этой обиде. Да и сам Людовик XIV не любил насмешников и остроумцев. Случай Бюсси должен был быть ему тем более неприятен, что речь шла не о профессиональном памфлетисте, продававшем свое перо за деньги, не о каком-нибудь наемном писателе, готовом на любой скандал ради финансового успеха издания, но о человеке благородного происхождения, чье имя имело вес. В глазах Людовика это была измена, и кара соответствовала преступлению. Аналогичным образом, Сент-Эвремон, неудачно пошутивший насчет заключения Пиренейского мира, в 1661 г. был вынужден бежать в Голландию, а затем в Англию. Вернуться ему было разрешено только двадцать семь лет спустя, в 1688 г., — его опала почти вдвое превысила опалу Бюсси, — но, в отличие от автора «Любовной истории галлов», он предпочел остаться политическим изгнанником.

«Любовная история галлов» неоднократно переиздавалась на протяжении XVII в. — конечно, в Голландии, как и большинство запрещенных во Франции книг. Хотя почти все псевдонимы персонажей были понятны современникам, недогадливые и плохо осведомленные читатели снабжались «ключом» — указателем подлинных имен героев скандальной хроники. В ряде изданий псевдонимы были заменены подлинными именами прямо в тексте: в этих случаях сочинение Бюсси обычно переименовывалось в «Любовную историю Франции».

Любовная история галлов[138]

В царствование Теодата война, продолжавшаяся уже двадцать лет, не препятствовала тому, чтобы некоторое время было отдано любви.[139] Но так как старые придворные кавалеры были уже бесчувственны, а молодые рождены под бряцание мечей и в силу своего призвания слишком грубы, то многие дамы несколько поумерили былую скромность, видя, что им придется изнывать в праздности, если самим не сделать первого шага, или, по крайней мере, не быть менее жестокими: многих это сделало снисходительными, а иных — бесстыдными.

К последним принадлежала Арделиза.[140] У нее было округлое лицо, точеный нос, маленький рот, блестящие лукавые глаза и тонкие черты лица. Но смех, всех красящий, производил в ней противное действие. У нее были светло-каштановые волосы, восхитительный цвет кожи, прекрасные шея и руки. Она была дурно сложена, и, если бы не лицо, ей никогда не простили бы ее наружности. Когда она только начала появляться в свете, льстецы твердили, что ее тело, без сомнения, прекрасно, как это принято говорить о женщинах, когда хотят извинить их избыточную полноту. Однако она была слишком откровенна для того, чтобы дать продлиться заблуждению: любой мог удостовериться в обратном, и если она не разубедила весь свет, то не по своей вине. Арделиза обладала живым и веселым умом, когда бывала свободна. Она также была неискренна, переменчива, легкомысленна и беззлобна. Любовь к наслаждениям доводила ее до прямого разврата, и в самых незначительных ее развлечениях сказывалась чрезмерная горячность.

Ее красота и состояние, впрочем незначительное, побудили Леникса просить ее руки; сватовство его оказалось скорым.[141] Человек благородный и состоятельный, он был благосклонно принят матерью Арделизы и не долго взыхал по прелестям, которые на протяжении двух лет были предметом желаний всего двора. По заключении брака поклонники, которые хотели жениться, уступили место тем, кто желал одной любви.

Одним из первых на этом поприще был Ороондат, [142] которому соседство позволяло видеться с Арделизой без особых помех, поэтому их связь долго оставалась незамеченной, и я полагаю, что их любовь по-прежнему была бы тайной, когда бы у Ороондата не нашлось соперников. Но стоило Кандолю[143] увлечься Арделизой, он быстро обнаружил то, что пребывало скрытым за отсутствием заинтересованных глаз. Нельзя сказать, что Леникс не любил жену, однако мужья приручаются, а любовники — никогда, и ревность последних делает их куда более зоркими. Вот почему Кандоль заметил то, что Леникс не замечал и не заметит до скончания времен, ибо по сей день не знает, что Ороондат был влюблен в его жену.