У алтаря любви - Дорин Оуэнс Малек

– Все будет хорошо, – добавила Ларвия, смягчившись. – Ничего плохого с тобой не произойдет. Необходимо время, чтобы все обдумать. Должно быть, я плохо управляю домом, если такие вещи могут случаться под моей крышей. Еще поговорю о твоей последующей жизни, когда все станет на свои места.

Нестор поклонился и быстро вышел, явно успокоенный.

Ларвия села на диван и стала размышлять, что ей делать со старым слугой, с Веригом, с запретной любовной связью Юлии и о том, какой тревожной и опасной становится ее жизнь.

* * *

Юлия стояла на коленях перед сундуком с одеждой, перебирая платья, и, наконец, извлекла нужное.

– Вот оно, – показала она Марго, – Я знала, что оно здесь.

Она подала служанке отделанное золотой каймой одеяние, которое использовалось только раз в году на первое марта.

Марго внимательно осмотрела платье.

– Нужно отпарить, я отдам служанке в гардеробную, – она сложила вуаль на туалетный столик. – Тебе также нужно приготовить пурпурную накидку. Где она?

Юлия указала на лежащую на стуле тунику. Обе женщины готовились к новогодней церемонии, которая должна состояться на следующий день. Она заключалась в погашении и разжигании священного огня богини Весты. Во времена этрусских царей огонь зажигался от трения друг о друга деревянных палочек; теперь использовались солнечные лучи, которые фокусировались с помощью вогнутого зеркала. В старинные времена, если вдруг огонь – основа самой жизни поселян, так как использовался для разжигания домашних очагов – угасал, беспечную весталку наказывали плетьми. Но во времена Юлии огонь уже играл символическую роль, за ним следили постоянно. Священный очаг гасился только один раз и совершала это Верховная Жрица-весталка на Новый год в присутствии внимательных глаз римлян.

Специальные одеяния Юлии составляли часть ритуала. Ливня Версалия сама зажигала огонь в присутствии остальных весталок, одетых в древние одежды. Редко кто из простых римлян помнил истоки этой церемонии, но она являлась одной из любимых старинных традиций, ритуалом, объединяющим римский народ.

– Чьи это сандалии? – спросила Марго, оборачиваясь к Юлии и указывая на сандалии госпожи Гракх.

– Сестры Ларвии, – не моргнув глазом, выпалила Юлия. – Днем шел дождь, и мои туфли промокли, она дала свои.

– Нужно было принести их сюда, – нахмурилась Марго. – Возможно, еще сгодятся, ведь за твой гардероб платят римляне, и ты не можешь быть расточительной.

Юлия улыбнулась про себя: Марго так давно прожила в атрии, что начала рассуждать, как Ливия Версалия, – долгие годы службы наложили на нее свой отпечаток, и она едва уже помнила, откуда родом.

– Почему вчера пришла так поздно? – задала вопрос Марго. – Ливня осведомлялась о тебе.

– Осмотр врача занял много времени.

– Он считает, что лечение помогает?

– Ему виднее.

– Ты в самом деле чувствуешь себя лучше?

Юлия кивнула.

– Хорошо. Значит, визиты к врачу скоро прекратятся, хотя я считала, что должна ходить с тобой, но ты же знаешь, Ливия всегда находит для меня какую-нибудь работу, когда тебя нет.

Юлия, действительно, хорошо знала Ливию: Верховная Жрица распоряжалась временем Марго как своим, считая, что рабыня должна заниматься делами и хозяйством, а не сплетничать со слугами в доме Сеяна, пока Юлия навещала сестру. Ей оставалось благодарить судьбу за это: если бы Марго получила разрешение сопровождать Юлию, хитрость с врачом стала бы бесполезной – она не осталась бы на улице в паланкине с носильщиками, ждала бы в доме, следя за каждым шагом своей подопечной, словно заботливая мамаша, кем она и была на самом деле, исключая лишь сам акт рождения.

Встречи с Марком стали бы невозможны, а она теперь только этим и жила.

Казалось, что следующий базарный день отделяет вечность. Лежа по ночам без сна, вспоминая его сильное тело, нежные прикосновения, она испытывала приступы желания, которое мог удовлетворить только он, Марк, поэтому не находила себе места, плохо спала и худела. Марго, следившая за ней, словно страж, отвечающий головой за солнечные часы, замечала изменения в поведении весталки, но не могла определить, чем они вызваны. Юлия тоже понимала это и пыталась убедить служанку, что причиной всему ее «болезнь». Вот почему Марго так внимательно расспрашивала ее о мнении врача – рабыня выискивала признаки улучшения в состоянии своей госпожи и не находила их.

А всему причиной была любовь Юлии.

В дверях апартаментов появилась Данута.

– Юлия Розальба, тебе нужно идти в храм, скоро начнется очищение.

Юлия поднялась с колен, отряхнула руку и последовала за рабыней в зал. Накануне Нового года все весталки мыли место поклонения водой из священного источника, готовили храм к завтрашней церемонии. Для совершения ритуала запрещалось использовать воду из водопровода. Марк в свое время и воспользовался походами весталок за водой к источнику и впервые заговорил с Юлией.

– Все уже ждут тебя, – добавила Данута тоном, который подчеркивал, что Юлия опаздывает.

Юлия вздохнула. В последнее время она уже не могла, как раньше, терпеливо исполнять долг весталки, требовавший так много времени и казавшийся ей теперь не таким уж важным.

Ее мечты – это побег с Марком.

Но пока до этого далеко, надо продолжать исполнять свой долг и ежедневно хитрить.

Следом за Данутой Юлия вошла в храм.

* * *

Вериг, сидя на краю постели, надевал тунику, морщась от боли, раны на спине затянулись, но нельзя было делать резких движений. Он встал, осторожно потянулся, причесал волосы, вышел из комнаты и направился в зал.

Была середина ночи – все спали.

Ему нужно было немедленно переговорить с Ларвией.

Ее изменчивое поведение измотало его: ей можно обманывать себя, но не его, хорошо помнившего ее приход в его комнату после зверской экзекуции, и знавшего, что слова любви, ее ласки не были сном. А теперь, когда он выздоровел, она снова отдалилась, стараясь сделать вид, что заботится о нем так же, как о всяком другом.

Этому пора положить конец.

Вериг шел по дому в полной тишине, факелы, бросая тусклые отблески на полированный пол, указывали ему путь к комнате Ларвии. В приоткрытую дверь было видно, что ее постель пустовала. Взглянув в сторону галереи, в лунном свете увидел ее сидящей на скамейке с поднятой головой, – очевидно, рассматривала звезды, надеясь получить успокоение. Он пересек спальню и вышел наружу, остановившись за ее спиной. Ларвия подняла голову. Увидев его, замерла.

– Что ты здесь делаешь? – проговорила она. – Должен спать.

– Как и вы.

Ларвия поднялась – сквозь прозрачную ночную рубашку из рифленого шелка в свете луны просвечивалось ее стройное тело. Она торопливо скрестила руки на груди.