Эликсир жизни - Энджи Сэйдж

– Прошу, входи, Септимус Хип, – сказал мальчик.

У него были серьезные серые глаза и веснушки, а на голове русая шевелюра, стриженная «под горшок», как тогда носили все дети. Септимус решительно отказался так стричься и отпустил кудри, которые с каждым днем росли и спутывались все больше.

Мальчик выжидающе смотрел на Септимуса, чтобы проводить его туда, куда он пришел. Септимус вздохнул: это не по его плану. Он совсем забыл о маленьком Хьюго Тендерфуте, который имел привычку назойливо следовать за ним, будто потерявшийся щенок. Септимус должен был что-то сказать. Он кашлянул и ответил:

– Большое спасибо, Хьюго. Можешь идти.

– Прошу прощения? – Мальчик вытаращил глаза, отчасти удивившись, потому что услышал голос Септимуса, но в основном из-за того, что должен был уйти, хотя, может быть, он не совсем понял смысл просьбы.

Септимус вымучил несколько слов на старом языке:

– Мм, прошу тебя, Хьюго, ступай.

– Ступай?

От дальнейших усилий Септимуса спас звоночек, раздавшийся наверху, и Хьюго, коротко кивнув Септимусу, умчался на зов.

Септимус торопливо направился в заднюю часть дома и спустился по скрипучим ступенькам в подвал. Там был знакомый туннель, ведущий в дальний конец здания, – по нему ученик когда-то ходил за Уной в лабораторию. Туннель регулярно подметали, и он был освещен горящими факелами, чего не делалось во времени, в которое жила Уна. Но в остальном выглядел так же. Септимус прошел мимо двери в лабораторию, где Марцеллий проводил самые сложные опыты, и свернул в другой туннель – его ежедневную дорогу на работу.

Вскоре он оказался у знакомого люка… Но куда делась лестница? Септимус склонился и открыл люк. Туннель был похож на глубокую яму. Мальчик поискал вокруг лестницу, но рядом ничего не было. Оставалось только прыгать. Септимус помедлил, пытаясь оценить, как далеко ему придется падать, если он свесится в люк во весь рост. Тогда он сказал себе, что если уж Саймону удалось спрыгнуть с коньками на ногах, то у него без коньков тем более получится.

Из туннеля раздались какие-то голоса, и Септимус отпрянул от люка. Внизу прошли дворцовые слуги, болтая о своем. На них была старомодная форма, которую Септимус видел на некоторых призраках в своем времени. Когда компания исчезла за углом, у Септимуса мелькнула мысль, что попасть во Дворец вместе с ними будет проще простого. Он быстро полез в люк. Повисев в нерешительности, он понял, почему пол туннеля казался таким далеким. Пол и впрямь был очень далеко, потому что толстого слоя льда еще не существовало. Но Септимус был полон решимости. Он закрыл глаза, сделал глубокий вдох и отпустил руки.

– Уф!

От удара у него чуть дух не вышибло, и пока Септимус приходил в себя, растянувшись на полу, в отверстии люка показалось испуганное лицо Хьюго. Через секунду он открепил лестницу от потолка, где она висела, и скинул Септимусу.

– Далеко падать-то, ученик, – сказал Хьюго и спустился вниз. – Тысяча извинений за то, что оставил люк без присмотра. Прошу, дай мне руку. – И Хьюго помог Септимусу подняться.

– А где была лестница? – спросил Септимус.

– Прошу прощения? Поднимайся осторожно, ученик.

Септимус вздохнул.

– Хьюго, – произнес он, – я не хочу подниматься осторожно. А теперь ну-ка топай отсюда!

– Топай?

– Да, топай. Уходи. Катись. Э-э… ступай уже!

Хьюго сник. Он понял смысл слов «ступай уже». Его старший брат все время так говорит. И его старшие сестры. И его кузины, которые живут за углом.

– Ну ладно, пошли, если так хочешь, – сдался Септимус.

Если этот Хьюго сейчас вернется, то скоро все будут знать, что ученик алхимика один полез в туннели. Септимусу почему-то казалось, что у Марцеллия возникнут подозрения…

Хьюго вопросительно посмотрел на гостя.

– Хочешь? – переспросил он, повторив акцент Септимуса. – Хо… чешь… Я… хочу!

– Ну, тогда пошли, – сказал Септимус.

Ему не терпелось догнать дворцовых слуг, болтовня которых уже была едва слышна.

Хьюго бросился за Септимусом.

– Топай! – воскликнул он, засеменив следом, как маленькая пчелка. – Топай! Топай! Топай!

Септимус уже почти бежал мимо факелов, которые висели вдоль широкого кирпичного туннеля, ведущего во Дворец. Пчелка бежала следом, чудом поспевая, и, кроме редкого «топай!», не предпринимала больше никаких попыток завести разговор. Когда голоса слуг стали слышны отчетливее, Септимус решил держаться на расстоянии, но при этом не выпускать компанию из виду, потому что чем ближе был Дворец, тем запутаннее становились туннели, похожие больше на норы кроликов.

Через несколько минут слуги свернули в какой-то узкий проход, и Септимус едва успел увидеть, как они скрылись за красной дверью. Он повернулся к Хьюго.

– Теперь ты должен уйти, – сказал он, но, заметив непонимание на лице мальчика, пояснил: – Прошу тебя, ступай. И умоляю, не раскрывай правды о нашем путешествии, ибо я выполняю тайный наказ учителя.

Хьюго склонил голову набок, как попугай, который задумался, стоит ли повторять то, что он только что услышал.

– Топай? – спросил он.

– Да, топай. Живее! Ну-ка, кыш!

Хьюго намек понял. Он сник и уныло побрел обратно. Септимуса начала грызть совесть. Никто не проявлял ни малейшего интереса к нему с тех пор, как он застрял в этой временной дыре.

– Эй, ну ладно, пошли! – позвал он.

Хьюго просиял:

– Не топай?

– Нет, – вздохнул Септимус, – не топай.

Несколько минут спустя Септимус и Хьюго стояли в коридоре главной кухни в эпицентре лихорадочных приготовлений к пиру. Волна слуг пронеслась мимо них, пока замершие словно истуканы мальчики наблюдали, как проплывают мимо стопки тарелок, подносы с кубками и бочонки с золотыми ножами. Две служанки чуть не врезались в мальчишек, когда тащили вдвоем огромную серебряную супницу. За ними появился рой девушек с маленькими серебряными мисками. Из каждой миски торчала голова утенка.

Септимус пришел в ужас. Он привык, что во Дворце тихо и почти совсем пусто. Он ожидал, что сможет проникнуть незамеченным и найти путь к башне, где находятся покои королевы. Он хотел проследовать за королевой или принцессой, пока открыта невидимая дверь в стене. Затем он прошмыгнет в гардеробную и попробует еще раз пролезть в зеркало. Септимус знал, что это дерзкий план, у которого мало шансов на успех, но нужно было попытаться. А теперь он понял, что если во Дворце везде столько народу, то шансов у него вообще никаких и его тем более заметят в этой расшитой золотом тунике алхимика.

Одеяние Септимуса и вправду привлекало к себе внимание. Слуги замедляли шаг и пялились на него. Вскоре в коридоре образовалась давка, и большой нетерпеливый лакей, который пытался выйти из кладовки с бельем, которая располагалась прямиком за спиной у Септимуса и Хьюго, врезался прямо в них. Лакей сердито схватил Септимуса за шиворот.