Небо цвета надежды - Амита Траси

Каждый раз, слыша имя Брайана, папа кривился. Он был недоволен тем, что ради Брайана я оставила учебу, кроме того, я знаю, папа считал, что мы с Брайаном не пара. Я думала иначе. Брайан обладал качествами, которые я обожала, а жизнь его была так непохожа на мою собственную: ему хватало смелости жить как хочется и следовать за мечтой. И я понимала, почему папе он не нравился. Даже подпиши Брайан контракт с фирмой звукозаписи, ему никогда не стать достойным меня интеллектуалом – так полагал папа. Время от времени я задумывалась о том, за что вообще полюбила Брайана. За те минуты, когда мы сидели рядом на пляже, смотрели в ночное небо и считали звезды, как в детстве? Или за стихи, которые он мне читал? А может, за то, что он смешно морщил нос, рассуждая о чем-нибудь лиричном – например, о мгновениях, которые я когда-то делила с Муктой? Его музыка напоминала мне раги, которые играл Навин, но больше всего она напоминала мне о детстве, навсегда канувшем в прошлое.

Имелись у Брайана и другие черты, которые окружающие не ценили так, как я. Он отличался простодушием, а его непринужденная манера держаться лишь сильнее притягивала меня. Его было за что уважать: в музыке он находил отдохновение, она помогала ему сбросить бремя, подобное тому, что я постоянно таскала на плечах. Забыть о своей вине, похоронить ее под другой страстью оказалось непросто, но Брайану, похоже, это удалось, музыка вытягивала его, а моя вина следовала за мной повсюду. В воспоминаниях я вновь стояла на коленях посреди улицы и писала записку в надежде разрушить жизнь Мукты, и воспоминания эти преследовали меня каждый день, однако порой, когда Брайан был рядом, я на несколько минут или даже часов забывала о них. Рядом с ним я могла дышать, могла оставаться собой. Тогда я много курила и позволяла себе окунуться в сексуальное наслаждение. Я не казалась себе распущенной, и никакие внутренние обязательства меня не связывали. Я чувствовала себя… свободной.

– Ну когда же вы поженитесь?

За пять лет нашей жизни с Брайаном Элиза задавала этот вопрос то и дело. Время от времени Элиза бросала:

– Да вы просто созданы друг для друга!

Или:

– Вместе вы волшебно смотритесь! – будто убеждала нас остаться вместе. Элиза гордилась тем, что познакомила нас с Брайаном.

Элиза, между тем, не спешила давать отставку своему очередному парню, которого звали Питер. Однажды они пригласили нас на ужин, во время которого Элиза объявила о предстоящей свадьбе. Мы с Брайаном их поздравили, но мне вдруг захотелось побыстрее уйти.

Не знаю почему, но известие о свадьбе лучшей подруги было для меня невыносимым. Я побывала на многих свадьбах – папины друзья постоянно нас приглашали, и у меня сложилось впечатление, что в своем дружеском кругу папа – единственный, у кого дочь и не замужем, и в колледже не учится. На свадьбах, разглядывая радостные лица вокруг, я чувствовала себя невероятно одинокой. Жених с невестой сидели возле жреца, тот читал мантру, потом они выплескивали в огонь ложку масла ги[53], и священное пламя разгоралось ярче, а я смотрела на них и представляла, что это сидим мы с Брайаном, мою руку оплетает нарисованный хной узор, на ноге позвякивает пайял[54], и мы с любимым произносим семь священных клятв.

Возвращаясь домой после ужина у Элизы, я обдумывала все это. «Брайан, а ведь мы с тобой вместе уже намного дольше их», – могла бы я заявить, но, сидя за рулем и поглядывая, как он спит на соседнем сиденье, я понимала всю несерьезность этой затеи. Ведь по правде говоря, Брайан не зарабатывал ни гроша, и я сомневалась, что хочу связывать свои надежды с нищим музыкантом. Внезапно я поняла, что наша с Брайаном свадьба была лишь фантазией, которой не суждено сбыться. Зная, что обманываю сама себя, я тем не менее решила дать нам шанс. Надо только потерпеть немного – и все наладится, убеждала я себя. Сейчас уже сложно сказать, когда мы потеряли друг друга. Помню, что сперва я была влюблена, а когда решила быть с Брайаном просто потому, что так было проще забыть о боли, не знаю.

Думаю, что мы, возможно, поженились бы, если бы не случившееся тем вечером. Папа пригласил нас на ужин. Я провела весь день на работе и очень волновалась, представляя, о чем папа будет разговаривать с Брайаном. Они не слишком ладили, особенно в последнее время, когда папа спросил его:

– И чем ты собираешься на жизнь зарабатывать?

На что Брайан ответил:

– Я музыкант. – И, судя по всему, не заметил папиного возмущения.

В тот роковой вечер я пораньше забрала Брайана с репетиции, настояв на том, чтобы приехать за полчаса до назначенного времени. А потом мы топтались возле папиной квартиры, я поглядывала на часы и рылась в сумочке в поисках ключей.

– Да давай просто позвоним. – И Брайан нажал на кнопку звонка.

За дверью было тихо. Брайан вновь принялся трезвонить.

– Брайан, хватит. Похоже, папы просто дома нет. Значит, скоро вернется. Мы ведь раньше приехали.

Брайан скривился и, вернувшись на лестницу, уселся на ступеньки, а я привалилась к стене и то и дело поглядывала на часы. Когда прошло пятнадцать минут, я забеспокоилась.

– Слушай, с ним что-то случилось, – сказала я Брайану.

– Не иначе! – согласился он. – Он просто-напросто забыл, что пригласил нас.

Я спустилась на улицу, положила вещи на асфальт и поставила ногу на пожарную лестницу. Брайан тоже вышел на улицу и теперь смотрел, как я лезу вверх. Когда я добралась до окна папиной квартиры, то увидела. Папа висел на привязанной к потолочному вентилятору веревке, а глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит.

Когда приехали полицейские, лицо мое было в потеках туши, а Брайан стоял рядом, положив руку мне на плечо, потерянный и напуганный. Прибыла и «скорая помощь», ее огни отбрасывали на стену красно-синие тени. Из окон выглядывали соседи.

Один из полицейских, поднявшийся по пожарной лестнице, спустился вниз и направился ко мне. Глядел он недоверчиво, в точности как инспектор, допрашивавший меня в Бомбее.

– Говорите, вы его дочь?

– Да.

– И у вас нет запасных ключей?

– Я их дома забыла.

– Хм… – протянул он, – ладно, не волнуйтесь.

«Скорая» уже на месте.

Спустя совсем немного времени они констатировали папину смерть и накрыли его тело простыней.

– Соболезную, – сказал мне каждый из них, перед тем как его унесли.

А дальше все происходило словно в тумане. Полицейские пришли к выводу, что это было самоубийство. Приходивший к нам домой инспектор передал мне папину предсмертную записку – клочок бумаги, оставленный на письменном столе, больше похожий на страницу из дневника, чем на прощальное письмо.