4 любовника и подруга - Татьяна Полякова

– Нюся, мы должны с кем-то посоветоваться. У тебя,конечно, ума палата, но я не уверена, что мы поступаем правильно. Давай сПравдиным поговорим, если Вадим не подходит. Николай Иванович лучший другтвоего отца, ему мы довериться можем. А он поговорит с твоим папой. Ну как, какмы сами в этой истории разберемся?

– Хорошо. Я подумаю.

Сонькины страхи были мне понятны. Я и сама отчаянно трусила.Самим нам не разобраться в происходящем. Как бы своими действиями не навредитьотцу. Я должна поговорить с ним. Он вернется, и мы поговорим. Это самоеразумное.

Высадив подругу возле дома, я поехала к себе. И вновьвспомнила разговор с Правдиным. Сегодня он явно не пришел в восторг, когдаувидел нас возле офиса «Трио». Очень может быть, что трагические происшествия сдевушками друга и его беспокоят. Но еще больше – наше вмешательство. Скореевсего, он предпочел бы не привлекать к ним внимания. Эсмеральда узнала о гибелиЮли, и, по словам подруги, известие это произвело на нее сильное впечатление.Знала ли она о Кате? Вполне вероятно. После встречи с Викой она стала активноинтересоваться всем, что связано с делами отца. И, начав копать, узнала нечтотакое… Вслед за Эсмеральдой убивают ее бывшего босса, а он конкурент отца. Чтоже она узнала? В любом случае я уверена, что в этом причина ее гибели. А есливсе это просто плод моего воображения? В этот момент я остановилась насветофоре и подумала: «Почему бы не навестить Катю? Хотя вряд ли ей что-тоизвестно… И все-таки…»

Скорее всего, в больницу я отправилась, не зная, что могу ещесделать, а бездействие меня пугало. Впрочем, возможный разговор с Катей тожевнушал опасения. Что я ей скажу? Да и вообще, стоит ли расспрашивать ее особытиях, воспоминания о которых ничего ей, кроме боли, не принесут? Мнеследует думать не только о себе, но и о ней тоже.

Затормозив возле нового здания областной больницы, я так ине решила, идти к Кате или нет. Я лишь взгляну на нее. Если что, скажу, чтоперепутала палаты.

В аптечном киоске я купила бахилы и поднялась на третийэтаж. Медсестра, молодая девушка, сидя за столом, записывала что-то в журнал. Яподошла к ней и спросила:

– Екатерина Сергеева как себя чувствует?

– Проходите, обход закончился, – сказала девушка,не поднимая головы.

– Как она себя чувствует? – повторила я, невестьпочему начиная злиться.

– Нормально. – Девушка все-таки подняла голову итеперь сверлила меня взглядом. – Гораздо лучше, чем можно было бы ожидать.Вы родственница или подруга?

– Знакомая.

– Ее мало кто навещает, в основном мать да тетка. А ейсейчас нелегко. Палата по коридору налево.

Я шла по коридору, с удивлением понимая, что боюсь. На сейраз это не имело ничего общего с мыслями об отце. Я думала о том, что однаждыуже шла вот так по больничному коридору и долго, очень долго собиралась ссилами, прежде чем открыть дверь палаты. Внезапно накатившие воспоминания едване заставили меня повернуть назад. В голову пришла совершенно нелепая мысль:вот сейчас я войду и увижу Сергея.

Я постучала и легонько толкнула дверь. Она со скрипомоткрылась, и я увидела девушку, лежавшую на кровати лицом ко мне. Лицовыглядело так, словно его сначала разрезали на куски, а потом неумело сшили. Япопятилась, пробормотав: «Извините», а она, взглянув на меня, сказала:

– Я вас знаю. Вы его дочь.

– Да, я его дочь, – кивнула я, вошла и закрыла засобой дверь.

– Это он вам сказал? Неужели он? Глупости. Да?

– Я узнала случайно.

В палате она лежала одна. Светлая комната с белыми стенами,и девушка на кровати с изуродованным лицом.

– Садитесь, – вздохнула она. – Вы зачемпришли?

– Трудно объяснить.

– Он о вас всегда говорил, будто вы маленькая девочка.Когда я вас увидела с ним на корпоративке, то очень удивилась, что вы ненамногомоложе меня.

– Наверное, папу это смущало.

– Наверное. Когда мы расстались, я жить не хотела. Атеперь очень хочу. Даже такой. Смешно, правда?

– Нет.

– Что?

– Мне не смешно.

– Не думайте, что я его в чем-то обвиняю. Вовсе нет. Онмне в любви не клялся и никогда ничего не обещал. Это я его соблазнила, а вовсене он меня. Я его увидела и влюбилась. Через три месяца после того, как наработу устроилась. У нас был семинар в головном офисе. Он шел по коридору. Ядаже не знала, кто он, девчонки сказали. Я все думала о нем, думала… И даже немечтала… то есть мечтала, конечно, но точно знала, что это все глупости. Он ия. Конечно, глупости. А потом мы с друзьями пошли в ресторан, у одной девочкибыл день рождения. И я увидела его там. Он сидел за столом с Правдиным и ещекаким-то мужчиной. Я набралась храбрости и пригласила его танцевать. И ещедолго сказать боялась, что у него работаю. Девчонки говорили, романов сподчиненными он не крутит. И я никогда никому не говорила… но все равно как-тоузнали. Наверное, кто-то видел нас вместе… Не рассказывайте ему об этом,ладно? – коснувшись своего лица, пробормотала она. – Он говорил, чтоя красивая… Он ни в чем не виноват, – повторила она.

– Катя, я хотела вас спросить. Парень, который на васнапал… простите, вам тяжело это вспоминать…

– Спрашивайте. Меня следователь сто раз спрашивал, яуже привыкла.

– Его ведь не нашли?

– Нет. Я его совсем не запомнила. Темно было. Он сзадименя ударил, я упала, он сумку схватил, я лежала не шевелясь, думала, пустьподавится, только бы меня не трогал, а он стал меня бить. Я сопротивлялась,пыталась кричать, а он мне рот стиснул и бил в живот, в грудь, по голове. Явытащила баллончик, но он руку перехватил, и моим же баллончиком мне в лицо, исовсем спятил, от злости, наверное, бил ногами… – она отвернулась изамолчала.

«Я не должна была сюда приходить», – с опозданиемподумала я.

– Он тщедушный такой, откуда силищи столько, –усмехнулась Катя. – Я даже сначала решила, что это подросток, но сподростком я бы, наверное, справилась.

– Грабитель, выхватив сумку, должен был поскореесбежать, – тихо сказала я. – Следователю это не показалось странным?

– Они говорят, это его баллончик так разозлил. Наркоманкакой-нибудь, они все психи.

– Вы говорите, избивать вас он начал сразу.

– Ну да. Потому что псих. Им нравится калечить людей,чувствовать свою власть.