Над горой играет свет - Кэтрин Мадженди

Вернувшись, я покатила велосипед на задний дворик. Машина Ребекки уже стояла на подъездной дорожке. Я вошла через черный ход и оказалась на кухне. Там на столе стояло блюдо с печеньем и с запиской: «Угощайтесь. Три Мике и три Вирджинии Кейт». Я взяла четыре и отправилась в гостиную. Ребекка лежала на диване, свесив руку, другая лежала на животе. Я наклонилась поближе: что это с ней? Оказалось, ничего такого, просто крепко спит.

Щеки были влажными, и подушка.

Я приложила ладонь ко лбу, не горячий ли. Ребекка тут же открыла глаза. Я отскочила, надеясь что она не почувствовала, как я ее трогала.

— Спасибо за велосипед, мэм.

— Пожалуйста, лапуля.

Я отошла от дивана и направилась в свою комнату.

Мне исполнилось восемь. Был торт со взбитыми сливками и розовой глазурью, крабовые котлеты и картофельный салат. Ребекка украсила столовую розовым и белым, достала розовый сервиз — для торта и трехслойного неаполитанского мороженого. На белой скатерти я увидела подарки. Два от Ребекки и папы, открытка от Муси-Буси, отбывшей в Колорадо со своим новым поклонником. Еще лежали подарки от мисс Эми и миссис Портье.

Я вытаращила глаза. Я думала, раз подарили велосипед, больше ничего не подарят. Каждый спел «Счастливого дня рожденья», но по-смешному. Папа и Мика пели хором и закончили так: «Ви, резвись и скачи-и, как мартышка Чичи».

Задув свечи, я загадала встречу с Энди, хотя знала, что это желание несбыточное.

Ребекка разрезала торт на большущие куски; папа положил всем огромные порции мороженого.

Мика сразу стал набивать рот и, жуя, распорядился:

— Ешь скорее, Мартышкина Рожа, охота посмотреть на подарки.

— Обязательно нужно обзывать собственную сестру, а, Мика? — спросила Ребекка. — И разговаривать с полным ртом?

— Ей же нравится, правда, Дурья Башка?

Я шлепнула его по руке.

— Да хватит вам, — вмешался папа. В одной руке он держал искрящийся хрустальный стакан, в другой мой фотоаппарат, между глотками всех щелкал. — Это они играют, Ребекка. Дети, чего ты от них хочешь.

Она улыбнулась папе.

Поели, и я стала разворачивать подарки, медленно и аккуратно, пусть не думают, что я ужас как волнуюсь. Эми Кэмпинелл связала мне свитер из красной пряжи. Миссис Портье передала куклу Барби в серебристом вечернем платье.

— Этот красный очень пойдет к твоим волосам и глазам, — сказала Ребекка, — вот увидишь. Завтра обязательно поблагодари их обеих.

— Да, мэм.

Я вскрыла конверт с открыткой от Муси-Буси, внутри была десятидолларовая купюра, и еще к конверту были приклеены скотчем две монеты в четверть доллара и пять десятицентовых.

А в открытке Муся-Буся написала:

Желаю моей Лаудине Вирджинии Кейт чудесно отметить день рождения. Я знала, что в один прекрасный день ты будешь здесь. Двое на месте, дождемся и третьего!

Все-таки Муся-Буся противная, подумала я, хоть и прислала мне деньги. Хорошо было бы выбросить эти деньги в мусорную корзину, но я не выбросила. Я стала разворачивать бело-розовые коробочки. Опять этот розовый… злилась я, но про себя. В первой коробке лежал голубой дневник и яркая ручка.

На дневнике был замочек с крохотным ключом, это хорошо, обрадовалась я, теперь в мои секреты точно никто не залезет. Я большим пальцем пролистала странички, прикидывая, что бы такое записать.

Мика замычал, что означало: «Да не тормози ты, Бестолковая Башка!»

В другой коробке были банты для волос, синие, красные, зеленые и — розовые.

Под бантами лежала книжная закладка, на которой был конь, похожий на Черного Красавчика, он скакал во весь опор по полю.

— Мне все очень понравилось, — отрапортовала я папе.

— Очень рад, что понравилось, Букашечка.

Он ушел на кухню. Послышался звон кубиков о донышко стакана. И сразу всколыхнулась память о доме. Как мама включала приемник, чтобы все могли потанцевать, и не важно, чей бывал день рождения. Как мама заворачивала подарки в фольгу и еще обвязывала яркой лентой, мама любила броские вещи. Вот с этого я и начну свой дневник, решила я, с прежних наших дней рождения. Напишу, как мы до упаду танцевали, и смеялись, и уплетали за обе щеки торт.

— Вирджиния Кейт! Так ты хочешь еще торта? — У Ребекки в руке была лопатка с увесистым куском.

— А? Нет, мэм.

— Опять она витает в облаках. Точно, Ви?

— Да нет.

— Нет да. Смотри. — Уставившись в одну точку, он приоткрыл рот и застыл как мертвый. — Это ты.

— Действительно, очень похоже. — Папа рассмеялся.

Я пронзила брата испепеляющим взглядом, но он этого не заметил, слишком увлеченно вживался в роль.

— И что такого? У девочек всегда полно проблем, над которыми приходится много думать, — вступилась Ребекка.

Папа отпил еще, намочив отросший ус, топорщившийся, будто ершик.

Мика дожевал третий кусок торта и спросил:

— Могу я теперь пойти к себе?

— Ты хотел сказать «разрешите мне», — заметила Ребекка. — Ладно, так и быть, разрешаем.

Мика эффектно крутанул бедрами, подражая Элвису в фильме «Тюремный рок», и убежал.

Обогнув стол, я подошла к папе, обнять, потом повернулась к Ребекке. Все-таки это она купила мне велик.

— Спасибо, мэм.

— Пожалуйста, Вирджиния Кейт.

Она склонилась ко мне, а я отодвинулась. Я все еще ее ненавидела, хотя довольно вяло. Я не знала, как быть, ведь она хорошо и к нам относилась и к папе. От всей этой неразберихи ныло сердце. Может, Мика зря считает, будто Ребекка не любит его? Она все время ему улыбается, и не злобно, а наоборот.

Тут зазвонил телефон, Ребекка пошла в гостиную. Папа снова попытался вызволить меня из раздумий и грез.

— Ты очень похожа на маму и на бабушку. — Он поднес к губам стакан. — А натура у тебя бабушкина.

Я хотела спросить, почему он так думает, но пришла Ребекка и что-то шепнула ему на ухо.

— Я сам подойду, — сказал папа.

— А надо ли, Фредерик?

— Мне лучше знать, что надо моим детям.

— Понятно. — Ребекка стала очень сосредоточенно и быстро собирать тарелки.

Папа пошел к телефону, и вскоре донесся его громкий раздраженный голос:

— Кэти, ты выбрала не лучший момент для звонка, и сама это знаешь.

— Мама?! — завопила я, влетая в гостиную, но он уже повесил трубку. — Это же мама! Она хотела меня поздравить! Она не забыла! — Я посмотрела на него с ненавистью.