История русской балерины - Анастасия Волочкова

Позже мы, к счастью, помирились, я сумела как-то донести до нее, что в таком неординарном предложении, в первую очередь, была ее заслуга. Эта «мировая» была предельно важна для меня. Я бы потом всю жизнь мучилась от сознания, что мой первый, любимый педагог держит на меня обиду, испытывала бы всем знакомое разрушительное чувство, когда «душа не на месте».

К тому же мы ведь очень близко дружили, Наталия Михайловна часто приглашала меня в гости, приходила на мои концерты и спектакли.

Наталия Михайловна приветствовала создание мною моей сольной концертной программы. Она и сама была реформатором. Наталия Михайловна хранила классические традиции, но ей не чужд был и дух современности. Из моего репертуара она больше всего любила неклассический, шуточный номер. Он так и назывался – «Шутка». Я его танцевала под легкую эстрадную мелодию в забавном расклешенном золотистом комбинезончике и в таком же золотистом паричке. Наталия Михайловна умела и любила радоваться, но никогда не позволяла себе расслабляться во время работы и на уроке.

И уже позже я осознала, насколько гениальным педагогом была Наталия Михайловна. Она правильно понимала и преподавала методику Агриппины Вагановой, когда главное – не научить «как», а помочь выбрать свой путь для достижения нужного результата, исходя из личных особенностей и возможностей. Наталия Михайловна всегда говорила: «Девочки, я не понимаю, почему вы не вертитесь? Вставайте и вертитесь. И все…» Сначала я думала: «Ну как это? Надо ведь научить, рассказать, показать, как вообще вертеться». И только потом я поняла: Наталия Михайловна заставила каждого ученика найти свой прием, раскрывала в нас то, что уже заложено природой. В каждом – свое. К тому же она меняла само отношение к работе над пластикой. Говорила нам, что танец – это больше, чем работа, – это любовь. И если любишь, то работаешь с утра до ночи. И еще, добавляла она, танец – это способность передавать эмоцию, рожденную музыкой.

Мне очень крупно повезло, что именно Наталия Михайловна первой показала мне сцену Мариинского театра. Она научила меня смело, с размахом жить на сцене и никогда не бояться зрителя. Рисковать и еще раз рисковать. Во всем!

Я преклоняюсь перед Наталией Михайловной за отношение к ее педагогу Агриппине Яковлевне Вагановой. Случилось так, что в Мариинском театре против Вагановой ученицы организовали почти заговор, Наталья Михайловна была единственной из них, которая не только не пошла против, но и встала на защиту любимого учителя. А вот что сама Агриппина Яковлевна писала о своей ученице: «Дудинская достигла тех высот, в которых превосходит большинство балерин. Заражающая всех энергия, подъем в работе Тали Дудинской незабываемы и на сегодняшний день. Ее появление в классе совершенствования артистов вдохновляет, и больше всех – меня. При замечаниях-поправках нет такого штриха в ее исполнении, который она пропустила бы мимо ушей. Это артистка, обожающая свое искусство и относящаяся к нему с глубоким уважением, – вот в чем секрет ее огромных достижений в танцах. Она горит, когда творит на сцене».

Больше всего от своих педагогов Наталии Михайловны Дудинской и Инны Борисовны Зубковской я перенимала так называемые «уроки жизни». Балету может научить любой хороший профессионал, а вот бороться в жизни с собой и своими недостатками – только очень сильный, талантливый и неординарный человек. Например, показать и передать механизм реакции на неожиданные и негативные события. Ведь если что-то происходит не так, как хочется, не надо воспринимать ситуацию негативно. Не нужно от нее бежать и прятаться, наоборот, лучше остановиться, преодолеть свой страх, принять бой, осознать, что, может, ты что-то делаешь неправильно, и такая ситуация – всего лишь возможность измениться.

Мне, например, свойственно не по одному разу пересматривать свои поступки, снова и снова анализировать произошедшие события, пытаться найти логическую связь между разными ситуациями. Каждый раз, когда происходит что-то негативное, я начинаю вспоминать, за какие свои действия могла получить такое возмездие. Мой духовный отец Борис называет это мое свойство самоедством. И я, действительно, стараюсь обрести в жизни спокойствие и равновесие, потому что невозможно все время бросаться из крайности в крайность: то пилить себя бесконечно, то неожиданно уверовать в собственную непогрешимость. Последнее, правда, случается очень редко. И я понимаю, что впадать в крайности вообще характерно для русского человека, поэтому меня в последнее время так притягивает восточная философия. Она, как мне кажется, учит находить некую точку равновесия и дает умение погружаться в себя, властвовать над своими эмоциями и поступками.

* * *

Кспектаклю «Жизель» имеет отношение еще одна история, которая стала апогеем моих злоключений после ухода из Большого театра, но сегодня вспоминается чуть ли не как смешной эпизод. Моим первым благотворительным концертом после увольнения как раз стал спектакль «Жизель». Я отлично помню, что он состоялся двадцать девятого сентября на сцене Большого драматического театра в Петербурге. А накануне спектакля мне позвонила главный редактор журнала «Vogue» и предложила фотосъемку, причем разрекламировала само действо как нечто совершенно исключительное: мол, мои фото будут и на обложке, и на одном развороте с Джонни Деппом. Я просила ее провести съемку как можно раньше, потому что мне тяжело будет танцевать, если я прилечу в Петербург в день спектакля. Но она строго сказала, что время изменить нельзя, поскольку специально из Лондона приезжает фотограф буквально на несколько часов. Надо сказать, она была очень убедительна, и я наивно ей поверила.

И вот меня подвесили над сценой на пятиметровой высоте в брезентовых зашнурованных шортах, привязанных к канату, в невообразимом наряде с шляпкой, да еще и петлей на шее, поскольку по сценарию я изображала девушку, погибшую от несчастной любви к пирату (то есть к Джонни Деппу). Я только и думала о том, как бы побыстрее закончилась эта съемка. Между тем «модный фотограф из Лондона» вдруг неожиданно удалился из зала со словами: «Подождите пять минут, пожалуйста…» И эти пять минут превратились в десять, пятнадцать, двадцать… А потом ушли все. Совсем все. А я осталась висеть на той самой пятиметровой высоте в гордом одиночестве. В завершение всего на галерке упал софит, и в зале начался небольшой пожар.

Что я пережила в тот момент, страшно представить! Судебный процесс с Иксановым уже был в самом разгаре, меня чуть не каждый день донимали звонками с угрозами. В общем, я решила, что таким оригинальным способом меня просто хотят убить, инсценировать если не повешение, то просто гибель при пожаре. А потом объявят о несчастном трагическом случае, произошедшем во время фотосъемки. И я так живо все это себе представила, что уже действительно приготовилась отдать богу душу и начала читать последнюю свою молитву. Правда, веревку с шеи я все-таки скинула, чтобы хоть этим нарушить план злопыхателей, затеявших эту инсценировку!

И в эту минуту на канате спускается девушка-циркачка и говорит мне: «Анастасия, это программа „Розыгрыш“». А я в то время жила в такой паранойе, что даже не могла помыслить ни о каком розыгрыше, да к тому же телевизор я вообще редко смотрю, а тогда тем более не смотрела и не знала, что вообще есть такая программа. Единственное, что я смогла пролепетать: «Как отсюда можно поскорее выбраться?» И уже потом только меня опустили на сцену, прибежали люди с цветами, извинениями и поздравлениями. И после такого стресса на следующий день я танцевала «Жизель». С другой стороны, уже гораздо позже, когда я посмотрела сюжет программы «Розыгрыш» с моим участием на экране, то смеялась над своей реакцией, поведением и беззащитностью как никогда в жизни.