Дело о небрежной нимфе - Эрл Стенли Гарднер

– А вы полагаете, что она виновна? – спросила Делла.

– Я не могу ответить на этот вопрос, пока не будутпредставлены все улики, – ответил Мейсон. – Теперь я не могу верить ни одномуее слову, и самое дьявольски скверное то, что мне нужно ее защищать.

– Я не понимаю, почему вы обязаны ее защищать, – сказалаДелла Стрит. – В конце концов, вы…

– В конце концов, – перебил ее Мейсон, – это я, болван,подобрал ее в каноэ в субботу вечером после ее эскапады, и я боюсь, что КлодГлостер не только подозревает это – у него, возможно, имеются какие-товещественные доказательства на этот счет. В зале суда поговаривают, будто бы онхвастался, что у него на руках все тринадцать козырей. Посмотрим еще, что намрасскажет Пит Кадиц.

– Может быть, она все-таки говорит правду, Перри? А еслинет, значит, она придумывает сейчас что-нибудь такое, чтобы доказать, что онасделала это в целях самозащиты, – вслух размышлял Пол Дрейк. – Ведь перед темкак прикончили Олдера, там шла, должно быть, отчаянная борьба. Не то чтобыкто-то просто выхватил револьвер и выстрелил в него… Один из моих людей, я говорилтебе, Перри, был там и видел царапины на внутренней стороне двери чулана,обшитой панелью. Он говорил, что собака была в неописуемой ярости, стараясьвырваться из чулана. Царапины были настолько свежие, что в некоторых местах ещевисели крохотные стружки, оставшиеся после когтей.

– Я пытался представить себе, что там вообще моглопроисходить, – задумчиво проговорил Мейсон. – Это дело рук какого-то мужчинылибо женщины, которая отчаянно боролась за свою жизнь. Там, должно быть, шлажестокая борьба, во время которой убийца схватил револьвер. Конечно, возможно,что теперь Дороти Феннер и говорит правду, но после моего печального опыта ябоюсь ей доверять.

– Но что бы там ни произошло, – уверенно сказал Пол Дрейк, –могу поспорить, что в доме Олдера долго и упорно боролись. Собака изодраладверь буквально в щепки.

– Осмысление этого факта мы, пожалуй, отложим на будущее, –решил Мейсон. – А сейчас, при теперешних обстоятельствах, я просто не смеюпланировать защиту, пока не увижу, какие еще сюрпризы преподнесет намобвинение. Отныне я буду слушать и учитывать все улики по мере их поступления.Затем мне придется додуматься, как было совершено это преступление, и заставитьвсех поверить, что я знал все это еще до того, как согласился взяться за делоДороти Феннер.

Закат окутал, словно мантией, тихие воды залива, когдаМейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк шли по доскам пристани, всматриваясь в лесстройных мачт, которые время от времени колыхались на легкой зяби, поднятойпроходившими тут моторными лодками.

Откуда-то издалека слышались звуки аккордеона, инадтреснутый баритон сентиментально выводил мелодию старинной баллады. Потомпение прекратилось, но аккордеон продолжал играть.

– По-моему, это он, – сказал Пол Дрейк. – Говорят, что онкаждый вечер проводит час-другой, играя на аккордеоне и распевая старинныепесни. Рассказывают, что он когда-то был сильно влюблен в одну девушку, котораяумерла, и с тех пор живет одиноко, верный ее памяти, и поет песни, какие певалей в пору своего ухаживания. Если ты вручишь ему повестку в суд, Перри,неизвестно еще, как эта история может подействовать на чувствительное сердце.Да, с такой «приправой» рассказ о запечатанной бутылке с письмом внутри прессапросто вырвет у тебя из рук!..

– Я не хочу отдавать это прессе, – возразил Мейсон. – Мнеэто нужно как вещественное доказательство. А теперь я настолько изверился вмоей клиентке, что почти не сомневаюсь в том, что она в субботу вечеромприхватила все-таки какие-то драгоценности. Ну ладно, подождем и посмотрим, чтоза неприятные сюрпризы приготовил нам Клод Глостер.

Они прошли довольно большой отрезок пути вдоль длинногопирса и наконец увидели фигуру седого моряка, сидевшего на носу опрятнойрыбачьей лодки и игравшего на аккордеоне. Его лицо, обветренное и загрубевшееот соленых брызг, было изборождено глубокими морщинами.

Делла Стрит положила руку на плечо Перри Мейсона, прошептав:«Подождите, пока он кончит».

Втроем они стояли под защитой ветхого сарая, почти невидимые в его тени, прислушиваясь к старым мелодиям, бывшим в моде лет сорокназад.

Наконец песня закончилась. Мужчина поставил аккордеон наколено, поднял голову и посмотрел на запад, где догорал последний отблескдневного света, отдавая небо во власть вечерней звезды – такой яркой, что ееотражение прочерчивало по воде сверкающую золотую нить. Моряк услышал шаги,когда они вышли из своего укрытия, поднял глаза и с любопытством посмотрел напришедших.

Мейсон, выйдя вперед, представился сам и назвал своихспутников.

Кадиц пристально посмотрел на них, кивнул и на мгновениеопять повернул голову к закату.

– Здесь очень поэтично в сумерки, не правда ли? – участливопроизнесла Делла Стрит.

– Мы хотели задать вам, сэр, несколько вопросов про тубутылку, – начал Мейсон. – Ту, что вы нашли, с письмом внутри.

Кадиц посмотрел на него, но опять ничего не сказал.

– Вам, наверное, не хочется возвращаться в сегодняшний день,разговаривать после того, как вы жили старыми воспоминаниями, – горячо сказалаДелла Стрит. – Простите, что нарушили ваш покой…

Кадиц неожиданно шагнул к перилам и выплюнул длинную струютабачного сока в воду, потом повернулся к ним:

– Не в этом дело, мэм, это проклятый табак! А что такое выговорите про бутылку?

Пол Дрейк поймал взгляд Мейсона. Делла Стрит перехватилаэтот взгляд и улыбнулась, а Мейсон сказал:

– Мне надо знать, что именно случилось. Мне надо знать всепро то, как вы нашли эту бутылку, где она была и что вы с ней сделали.

Питер Кадиц немного подумал, потом выплюнул остаток жвачки,провел языком по зубам, чтобы убедиться, что во рту чисто, сплюнул еще раз иповернулся лицом к нежданным посетителям.

– Я независим. Я не люблю цивилизацию.

– А кто ее любит, сэр? – с усмешкой отозвался Мейсон.

– Мне представляется, – продолжал Кадиц, – что человек ужслишком гонится за цивилизацией, и его обкладывают налогами и за то, и за это,так что ему приходится работать все больше и больше, чтобы иметь деньги науплату этих самых налогов.

– Вас беспокоят налоги? – спросил Мейсон.

– Не налоги, а то бремя, какое цивилизация накладывает начеловека. У вас, скажем, плохая работа, вы зарабатываете небольшие деньги, ивот вы получаете работу получше, и вам уже присылают счета из чистки и из прачечной.Чтобы платить за все это, вы должны найти более высокооплачиваемую работу, и ктому времени, как вы этого добились, вы начинаете вращаться в обществе вамподобных, а это значит, с целью получить еще более выгодную должность…