Стриптиз Жар-птицы - Дарья Донцова

Я вошла в просторный кабинет. Да, да, именнокабинет, по-другому горницу и не назвать. Стен не было видно, повсюду, отпотолка до пола, шли книжные полки. Я узнала знакомые, еще советские, изданияЛ. Толстого, Ф. Достоевского, А. Чехова, О. Бальзака, Э. Золя, Дж. Лондона, К.Федина, К. Паустовского. О! Да у Захаркиной полно детективов. Надо же, она, каки я, обожает Рекса Стаута! Приключения Ниро Вульфа и его верного помощника АрчиГудвина представлены в разных переводах!

Хозяйка, сидевшая за большим письменнымстолом, заваленным бумагами, подняла голову и недовольно спросила:

– Чего тебе? Если беременна, езжай кврачу, абортами я не занимаюсь.

– Нет, нет, – ответила я, –ничего криминального! Я пришла из-за Жози.

Женщина сняла очки, делавшие ее похожей насову, и удивленно переспросила:

– Жози? Первый раз о такой слышу! Что утебя болит? Опиши симптомы.

– Ничего не болит, – засмеяласья. – Жозя – это женщина. Вы ее, очевидно, знали под именем АнтонинаМихайловна Колоскова.

– Ах, Антонина Колоскова… –протянула Захаркина. – И кем ты Акуле приходишься?

– Акуле? – переспросила теперь я.

– Царица Колоскова, подпольная кличкаАкула, – без тени улыбки перечислила Людмила, – бессменныйруководитель института, идейный вдохновитель и палач. Триедина в одном лице,почти бог, извини за кощунство.

– Насколько я знаю, в заведенииначальствовал Матвей Витальевич, – продемонстрировала я своюосведомленность.

– М-да, – крякнула Захаркина, –оно верно. Да не так. Вот тебе пример. Идет у нас Ученый совет, то да се,обсуждается диссертация, ну, к примеру, Ивановой Тани. Все замечательно,Иванову почти допустили к защите, остается лишь проголосовать. Матвей нескрывает своего положительного отношения к работе Татьяны, произносит пламеннуюречь о необходимости вливания в науку новой крови и т. д. и т. п. Ивдруг!

Людмила, словно опытная актриса, выдержалапаузу и продолжила, разыгрывая сценку в разных ролях.

…Открывается дверь, просачивается Леся Фомина,помощница Матвея, не обращая внимания на цвет института, восседающий за столом,она подкрадывается к ректору, шепчет ему что-то на ушко. Он встает и объявляет:

– Перерыв, товарищи. Перед голосованиемследует выпить чаю, вижу, все устали.

И ходу в свой кабинет, а там уже ждет мужаАкула. Она Матвея одного не оставляла, везде за супругом ниткой вилась.

Через сорок минут члены совета снова в залезаседаний. Но что произошло с Колосковым? Отчего Матвей зол? Более того, онберет слово и заявляет:

– Прежде чем голосовать, еще разподумаем! Может, Татьяне Ивановой следует лучше поработать? Кандидатскаясыровата, материал не впечатляет и т. д. и т. п.

– У нее срок аспирантурызаканчивается, – не к месту вставляет научный руководитель Ивановой.

– И что? – багровеет Матвей. –Это не повод для засорения рядов ученых случайными людьми. Можно остепениться ипозднее. Я – против поспешных защит. Кто за?

После голосования выясняется: все против, даженаучный руководитель бедной аспирантки. Опля! Судьба Ивановой решена, три годаучебы коту под хвост, Таня из Ростова, ей туда и возвращаться. Выйдет наработу, диссер некогда переделывать, потом семью заведет, дети пойдут… Какаякандидатская? Акула за полчаса Матвея перезагрузила. Ей Иванова не понравилась!

– Почему? – оторопела я.

Захаркина пожала плечами:

– Кто ж ответит? Может, Таня молода,красива, хорошо одевается. У нее серьги дороже. А то вдруг в шубке в институтпришла. Или в коридоре с Акулой столкнулась и не поздоровалась – без всякогозлого умысла: задумалась и мимо пронеслась… Поводы и причины можно разныенайти, вот только все они к науке отношения не имеют. Акуле власть над людьминравилась. И все это понимали. Многие делали ошибку – принимались перед нейпресмыкаться, тапочки в зубах носили, думали, Императрица смилостивится. Ивроде вначале отлично получалось. Кое-кого даже на дачу в Евстигнеевку звали. Авот затем наступало самое интересное. Только человек успокоится, расслабится,подумает: «Уф! Дела на мази», – как ему на голову льется душ освежающий.Либо его должностью обойдут, либо квартира новая мимо носа проплывет. Человечекизумляется и к ректору бежит, дескать, объясни, дорогой Матвей, вроде мыдружим, отчего же такая бяка приключилась… А начальство нахохлится и заявляет:«Вот оно что! Странное у тебя понятие дружбы! Значит, решил за счет другапрофит поиметь? Я, наоборот, считаю, близким надо блага в последнюю очередьраздавать, нечестно проталкивать своих, это не по-коммунистически. Больше в мойдом не приходи, знаю теперь цену твоему приятельству».

– Здорово! – покачала я головой.

– Много интересного у насслучалось, – согласилась Людмила Захаркина. – Теперь представься. Тыкто? Зачем пришла?

– Меня зовут Виола Тараканова, –ответила я, – работаю в одном издательстве, которое получило грант накниги о великих ученых. Наш главный редактор составил список лиц, о которыхнадо написать биографические повести. Только не спрашивайте, где он взял листокс именами, этого не знаю. Мы готовим серию, альтернативную «ЖЗЛ»,[11]поэтому тех, кто упоминался в ней, брать не хотим. Один из кандидатов в главныегерои Матвей Колосков.

Людмила взяла со стола пачку сигарет,закурила, потом вдруг засмеялась:

– Да уж! Остается тебя пожалеть. А ко мнезачем притопала?

– Колоскова нет в живых, его уже нерасспросишь.

– Верно, – согласилась Захаркина.

– Жозя, простите, Антонина Михайловнапамять почти потеряла.

– Притворяется, – решительно заявилаЛюдмила, – она гениальная актриса. Колосковой следовало на сцену идти, оназарыла талант в землю.

– Нет, у нее точно проблемы, –принялась я защищать Жозю.

Людмила раздавила в пепельнице недокуреннуюсигарету.