Гнилое дерево - Комбат Найтов

Сзади на башнях танков красовались или белый мамонт, или желтая голова бенгальского тигра. Несколько пленных, в том числе командир 502-го батальона майор Шванер. У майора перебита нога у стопы, ее ампутировали, на допросе показал, что вчера в Роминтенском лесу находился Адольф Гитлер. Не побоялся появиться почти на самой линии фронта. Танки новые, не серийные, идут, точнее шли на войсковые испытания. В танковый бой вступить не успели. При выходе на рубеж атаки попали под сильный обстрел тяжелой артиллерией. Все были выведены из строя до начала нашей атаки на Хегельлинген. Машина тяжелая, с маленькой скоростью, вооружена 88-миллиметровой пушкой. Сгоревшие машины имели попадания в кормовую часть 180-и 152-миллиметровыми снарядами. Трофейщики уже готовят уцелевшие машины для эвакуации в тыл. Влад связался со Штерном, и тот приказал эвакуировать все машины в тыл.

Дальнейшее продвижение происходило относительно быстро, насколько позволяла обстановка. Было несколько противотанковых засад, проявилось и местное ополчение – куча пожилых и очень молодых немцев с маузерами. Но в качестве пулеметчиков у них бывалые солдаты вермахта, так что приходилось считаться и с этими подразделениями. Но в обороне они действовали много хуже.

Четвертая гвардейская совершила марш через Роминтенский лес и завязала бои на восточной окраине Гольдапа. В этот прорыв Штерн ввел части 3-й армии, которые уничтожали немецкие войска, расположенные восточнее Нассаверфорста. Гитлер приказал держать город до последней капли крови, хотя никакой стратегической ценности тот не имел. К тому же гвардейцы захватили высоту триста четыре у Петрашена, установили там артиллерийские батареи, а с этих высот Гольдап как на ладони.

Спустя неделю бои стихли. Город был захвачен. Но и наступление выдохлось. Корпусу требовался отдых и переформирование. В целом наступление было успешным, освобождено или захвачено почти полторы тысячи квадратных километров. В результате операции станция Гумбинен и мост через реку Роминтен оказались под огнем морских крупнокалиберных батарей, что существенно нарушило снабжение группы армий «Север», оборонявших Восточную Пруссию. А Даркехмен могли обстреливать и дивизионные пушки. Однако в приказе Ставки в основном говорилось об успехе пятого корпуса генерала Гарнова, который действовал на левом фланге наступления и меньшими силами и средствами добился значительных успехов, действуя в районе Боркен-форста. Совершенно заслуженно корпусу присвоили звание 5-го гвардейского, и его первый отвели на переформирование. Штерн таким образом решил дополнительно усилить 10-ю армию, которую тоже переименовали в первую гвардейскую, так как оба корпуса, входивших в нее, стали гвардейскими. До Кенигсберга было сто двадцать километров по прямой, но все дороги на войне – кривые!

Смену начали производить почти через месяц, в конце мая сорок второго. И не от хорошей жизни. На левом фланге вновь появилась 6-я армия в составе семнадцати дивизий. Ею командовал генерал Паулюс. Предстояли серьезные бои, поэтому корпус быстро пополняли. Вместо Штерна, которого сняли с формулировкой «за недостаточную активность», назначен генерал-полковник Богданов, бывший командующий фронтом резервных армий и бывший начальник погранвойск ЗОВО. Очень обиделись Соколовский и Конев, начштаба и замкомфронта, которые также получили в личные дела соответствующую формулировочку. Кто ее дал, осталось за кадром.

Фронт действовал достаточно успешно, хотя снабжался во вторую очередь, ведь еще в ноябре сорок первого основное внимание Ставки было обращено на Юго-Западный фронт. А там было относительное затишье: и немцы, и наши накапливали силы. На остальных фронтах шли оборонительные бои, а Западный провел три наступательные операции. Скорее всего, дело было в том, что на Варшавском направлении Штерн действовал осмотрительно и несколько раз доказывал бесполезность перехода в наступление на этом участке фронта. За зиму он сумел срезать выступы, угрожающие нам окружением, и провел Гольдапскую операцию, позволившую улучшить наше положение в Восточной Пруссии. Но этого показалось недостаточным Ставке.

Богданов был из другого ведомства – НКВД. За удержание линии госграницы в сорок первом году ему было присвоено звание генерал-полковника, правда не сразу, а после того, как был ликвидирован фронт резервных армий, которые пошли на усиление действующих фронтов. Еще четыре месяца он сидел в резерве Ставки, видимо всем надоел, и его отправили сюда. Собственно, всю войну он занимался тем, что отправлял и принимал эшелоны. Именно с таким настроением его и встречали на фронте, ожидая чуть ли не самого худшего. Однако новый командующий не стал «писать три письма» и на первом же заседании в штабе фронта поблагодарил бывшего комфронта и его штаб за активную работу в условиях зимы-весны, особо подчеркнул значение ликвидации Брестского и Алитусского выступов и взятие под обстрел железной дороги Кенигсберг – Ленинград. То есть высказал все то, что было на уме у присутствующих. Однако оперативного опыта у него было маловато, как и опыта планирования снабжения, чем был силен Штерн. Это стало очевидным во время пополнения 1-го гвардейского. Рваный ритм создавал совершенно не нужные авралы, полную неразбериху с танками: обычно в корпус приходили только новые машины, сейчас идут россыпью и много восстановленных. То же самое с артиллерией. Его «требовательность» к снабженцам зачастую вынуждала их «делать вал», лишь бы не попасть под разборку. Поэтому штабу корпуса и инженерной службе приходилось тяжко. Часть подошедшей техники приходилось отправлять обратно. Из путного, что состоялось в тот момент, это придание корпусу собственной авиадивизии. В корпус она не вошла, но стала официально приданной. Три полка штурмовиков и полк пикировщиков. Истребители по-прежнему оставались во фронтовой авиации. Командовал 292-й дивизией полковник Каманин.

Корпус переформировывался под Осовцом. Куда дальше кинут, было непонятно. А пока можно немного расслабиться и посидеть вечерами дома. Тем более что последние дни на это было крайне мало времени.

Барбара освоилась в роли матери и много времени уделяла маленькой Веронике – так назвали дочь, несмотря на возражения Владислава. Та уже гулила и любила пускать пузыри. Так что скоро первые зубы пойдут. Много времени уделить семье невозможно, так как освобождался Владислав поздно, но будучи в Осовце, специально приходил домой обедать.

Так прошло почти два месяца. В ночь с четвертого на пятое июля 1942 года немцы начали наступление на двух участках Западного фронта. На северном фасе они ударили от Амтсфрейхта силами двух армий в направлении на Ломжу, и у Цехановца попытались форсировать Буг части 6-й армии. То, о чем все время говорили на Западном фронте, произошло: немцы попытались срезать Серокский выступ. Их наступление ожидалось, и фронт готовился к нему. Немцы выбрали не самые удобные места для наступления: у них было мало танков, восстановить потерянное в боях сорок первого и зимы-весны сорок второго года сложно, но есть довольно много «штугов» – StuG III Ausf. F/8 с новой 75-миллиметровой StuK 40 L/48, которая уверенно пробивает Т-34, основной наш танк. Наша пушка ф-34 новые «штуги» в лоб на дистанциях пятьсот метров и более не брала. Немцы бросили в наступление более четырехсот пятидесяти таких самоходных орудий и небольшое количество танков Т-IV с такой же пушкой, но имеющей меньшую длину ствола – тридцать три калибра. Плюс повсеместно они стали навешивать на лоб и борта гусеницы от подбитых танков, тридцатимиллиметровые дополнительные экраны. В общем, уравняли бронирование с нашими машинами. Сделано это было быстро и достаточно эффективно. Наша промышленность с некоторым запозданием отреагировала на «летнюю моду-42». Основной противотанковой пушкой оставалась 45-миллиметровая 53-К под кодовым названием «Прощай, Родина». «Арт-штурм» она не пробивала уже ни на какой дистанции.