Вечный странник, или Падение Константинополя - Льюис Уоллес

— Живее, молодцы! — крикнул князь. — С гор налетает ветер. Я уже слышу его рев.

Гребцы невольно обернулись и смерили взглядом оставшееся расстояние, расстояние до соперника, оценили свою скорость. Одновременно они оценили и опасность. Они тоже слышали предупреждение — глухой рев, будто туча выхватывала из земли скалы и деревья и перетирала их в пыль в своем глубоком чреве.

— Будет не один порыв, — торопливо отметил один из гребцов. — Будет…

— Шторм.

Это слово произнес князь.

— Да, господин.

И тут вода вокруг их судна пошла рябью от первого порыва — робкого, беззлобного и леденящего.

Этот порыв подействовал на гребцов сильнее, чем любое слово, какое мог произнести их наниматель. Длинный гребок они завершили особенно дружно, а перекидывая весла вперед для следующего, встали на ноги, задержались на миг, погрузили лопасти глубже прежнего, а потом издали крик столь протяженный, что он показался воплем, и одновременно снова опустились на скамьи, вытянув при этом весла на себя. В этот гребок они вложили всю свою силу. Из-под острого носа лодки вылетела струя воды, пузыри и водовороты от весел, сливаясь, полетели назад.

— Отлично! — похвалил князь; глаза его сверкали.

После этого гребцы поднимались в конце каждого гребка и опускались на место в начале следующего. Действовали они споро, слаженно, подобно машине, воду загребали глубоко, не проскальзывая. С восторгом орла, снявшегося наконец-то со своего гнездовья, князь презрительно глядел на тучу, как глядит достойный соперник. С каждым мигом донжон вырисовывался все отчетливее. Теперь князю видны были не только окна и амбразуры, но и каменная кладка. И тут он заметил еще одну удивительную вещь: большой конный отряд, который мчался галопом вдоль берега реки по направлению к замку.

Хвост колонны еще скрывался в лесу. Впереди бок о бок скакали два всадника и несли знамена, красное и зеленое. Их окружала группа воинов в блестящих доспехах. У князя не было нужды задавать вопрос, кто это такие. Знамена напомнили ему о Мекке и Магомете: на красном он отчетливо видел древние османские символы — поэтической глубиной смыслов и прекрасной простотой они как нельзя лучше подходили воину. Всадники были турками. Но откуда зеленое знамя? Оно говорило о том, что во главе отряда стоит кто-то более знатный, чем просто глава санджака, или комендант замка, или даже губернатор провинции.

Не менее загадочной представлялась и многочисленность отряда, тянувшегося за знаменем. Для гарнизона он был слишком велик, а кроме того, стены замка и так были усыпаны вооруженными людьми. Не дерзая заговорить об этом новом зрелище, дабы не отвлечь гребцов, князь улыбнулся, подумав, что в состязании появился еще один участник — четвертый.

После этого он отыскал глазами судно-соперник. Оно двигалось быстро. На веслах сидели пятеро, и, как и его собственные гребцы, они вставали и садились при каждом гребке. На пассажирских местах он различил две фигуры, судя по всему — женские.

Раскат грома заставил его гребцов вздрогнуть. Чистый, грозный и величественный, он заполнил широкое ущелье Босфора. Казалось, вода от этого звука прянула прочь. Лаэль выглянула из своего укрытия, но тут же вновь спрятала лицо, теснее прижавшись к князю. Чтобы успокоить ее, он беспечным голосом произнес:

— Ничего не бойся, о моя Гюль-Бахар! Мы всего лишь состязаемся в скорости вон с той тучей; мы побеждаем, вот она и обиделась. Опасности нет.

В ответ она еще плотнее обернула голову складками ткани.

Ловко, размеренно, не допуская ни единой ошибки, гребцы вели судно по волнам — размеренно, дружно звучал при каждом гребке их крик. Они старались на совесть, у их господина были все основания сказать: «Молодцы, молодцы». Однако ураган все стремительнее мчался по небу в своей облачной колеснице, и грохот ее колес с каждой секундой звучал все ближе. Деревья на холмах за замком гнулись до самой земли, и не только вокруг суденышка князя, но и повсюду, куда достигал глаз, поверхность древнего пролива бурлила и волновалась под порывами ветра.

И вот глазам их предстало устье Сладких Вод, здесь у широкого, заросшего ивами берега начиналась отмель; замок было теперь видно от основания до самого высокого мерлона, а донжон, четко вырисовывавшийся на фоне потемневшего неба, казался более зловещим, чем обычно. Знаменосцы и остальные всадники были уже совсем близко. А с другой стороны с прежним задором двигалось судно-соперник.

Морские птицы сбивались над Румелихисаром в шумные стаи — их встревожила длинная полоса пены, взбитая ветром ниже по течению. А за этой полосой мир таял в облаке брызг.

Тут суда заметили из замка, оттуда выбежала и поспешила к берегу группа воинов. Звук, напоминавший шум падающей воды, раздавался прямо над головой. Ветер налетел на замок, окутал его облаком дымки и сорванных листьев, донжон скрылся из глаз.

— Наша взяла, молодцы, наша взяла! — выкрикнул князь. — Мужество, боевой дух, славная работа — тройная оплата! А завтра — вино и пирушка!

С последним его словом лодка влетела в устье речки и встала у замкового причала, и в тот же миг озадаченный ветер хлестнул по их укрытию. В следующую секунду авангард воинского отряда галопом ворвался в ворота, а судно-соперник тоже достигло цели.

На причале хозяйничали смуглолицые длиннобородые мужчины, в белых тюрбанах, просторных шароварах — серых, присобранных на лодыжке, вооруженные всевозможным оружием: луками, копьями, ятаганами.

Шагнув на твердую землю, князь опознал в них турецких солдат. Но рассмотреть их даже совсем поверхностно не успел — к нему подошел офицер, о звании которого свидетельствовала чалма, формой похожая на чайник и прихотливо скрученная.

— Вы проследуете за мной в замок, — заявил он.

И тон, и манеры его выглядели повелительными. Подавив недовольство, князь с достоинством ответил:

— Комендант крайне любезен. Передай ему мою благодарность и скажи, что, решив двинуться сюда наперегонки с налетевшим штормом, я был совершенно уверен в том, что он предоставит мне укрытие до того момента, когда я смогу, не подвергаясь опасности, продолжить свой путь. Боюсь, однако, что замок и так переполнен, а поскольку река защищена от ветра, будет, пожалуй, целесообразнее, если он позволит мне остаться здесь.

Ответ прозвучал с прежней бесцеремонностью:

— У меня приказ доставить вас в замок.

При этих словах некоторые из гребцов возвели глаза и воздели руки к небу, другие же перекрестились и, будто утратив последнюю надежду, воскликнули: