Боги просят пощады - Татьяна Рябинина

- Ага, из бокала для коктейля, - усмехнулась Илона. - К тому же эта бутылочка еще утром была целая. Если бы это не было важно, я осталась бы дома. Позвоню Алле, может, согласится вернуться.

Няня жила недалеко и пришла уже через полчаса. Она любила девочку, да и деньги, которые Илона щедро платила за работу сверх положенных десяти часов в день, были для нее нелишними. За эти полчаса Олег успел выпить еще. Когда Илона снова вошла в гостиную, он помахал ей по-брежневски - раскрытой ладонью из стороны в сторону.

- Алла пришла и останется на ночь. Можешь надираться дальше. Надеюсь, ты не будешь к ней приставать

- Аллочка - прелесть, но не в моем вкусе.

- Ну тогда я пошла.

- Иди, иди, блядуй, сучка! - Олег сказал это тихо, себе под нос, но Илона услышала.

Она ослепительно улыбнулась и медленно подошла к нему, ступая, как большая дикая кошка. Пощечина была настолько сильной, что левая сторона лица моментально онемела. Задохнувшись от боли и неожиданности, Олег смотрел на Илону, которая, прищурив глаза, мягко растягивала слова:

- Если ты еще раз посмеешь повысить на меня голос или сказать что-нибудь подобное, я сразу же подам на развод. И ты останешься нищим бухгалтером в двухкомнатной квартирке. И Вику никогда больше не увидишь, потому что я добьюсь, чтобы тебя через суд признали недееспособным. Ты ведь был у психиатра, так? Это ты перед кем угодно можешь изображать Наполеона, Коммутатор хренов. А я прекрасно знаю, какой ты на самом деле: маленький трусливый недоносок! И поэтому я тебя нисколечко не боюсь!

Олегу казалось, что он смотрит фильм ужасов: под тонкой оболочкой лица Илоны прятались другие лица, они выплывали на поверхность, как большие жирные пузыри, лопались и поднимались снова. Вот Светлана: «Что скажут в твоем драгоценном институте?». Людмила-Кошмарик: «Да у тебя духу не хватит убить меня самому». Маленькая Наташа Гончарова: «А если обо всем узнает твоя жена?». Лица становились все больше, они уродливо искажались, как в кривом зеркале, надвигались и наконец поглотили его...

Когда Олег очнулся, жены в комнате уже не было. Хлопнула входная дверь, каблуки звонко процокали по кафельной плитке, загудел лифт. Потирая горящую щеку, Олег налил в бокал еще водки, снял трубку и набрал номер Ольги.

- Оленька, здравствуй, Свирин беспокоит... Оленька, ты в курсе, что случилось с Геной? Мне звонила Ира, она в истерике, наговорила черт знает чего...

- Она мне тоже звонила, - сухо перебила Ольга. - Извини, я не могу сейчас разговаривать.

- Да может мне, в конце концов, объяснить кто-нибудь, что происходит?! - заорал он. - Что за бабы, черт вас дери!

- Не кричи на меня, пожалуйста.

- Оля! - обморочная пелена подступила снова. - Я клянусь тебе, я ничего не понимаю. Поговори со мной. Мне плохо, Оля!

Последние остатки уверенности слетели с него, как взятый на прокат карнавальный костюм. Остался только страх. Животный нерассуждающий ужас. Каждый раз, когда ледяная волна накрывала его с головой, казалось, что так страшно ему еще никогда не было - и уже никогда не будет. Но страх рос, бродил, вспучивался, как содержимое сортира, куда изобретательный вояка бросил в жару пачку дрожжей.

- Значит, тебе плохо... - помолчав, сказала Ольга. - Интересно, а как плохо было Гене?

- Оля, что с ним... сделали?

- Посадили в подвал на его же даче, приковали к батарее, пустили газ от выхлопной трубы. Он отпилил себе руку тупой пилкой. Но дверь оказалась запертой. Вот и все, - бесцветным голосом сказала она.

- Отпилил руку?! Но ведь он же...

- Да, я знаю. Не выносил вида своей крови. Тем страшнее ему было. У тебя все?

- Оля, - Олег сжимал трубку так, что пальцы побелели от напряжения. - Ирина сказала тебе, что это я заказал Генку. Но это неправда! Я знаю, кто это сделал!

- Да? И кто же? - в голосе Ольги ирония мешалась с недоверием.

- Сиверцев!

- Кто?

- Димка Сиверцев. Не говори, что не знаешь такого. Он был на похоронах Сергея, разговаривал с тобой. Это он убил их обоих. Или заказал.

- Я знаю Сиверцева. Ты окончательно спятил, Олег. Я не желаю обсуждать этот бред. Всего хорошего.

- Подожди, Оля, ты же ничего не знаешь. Ничего! Ни о Сергее, ни о Генке, ни обо мне. И о Сиверцеве тоже ничего не знаешь. Если бы...

- Я не хочу ничего знать, - обрезала Ольга. - До свидания.

- Подожди! Скажи хотя бы, когда похороны.

- Ирина не хочет, чтобы ты приходил.

- Да мне плевать, что она хочет, - взорвался Олег. - Говори, когда!

- Ну, как знаешь, - вздохнула Ольга. - Смотри, чтобы она не выцарапала тебе глаза. В пятницу в двенадцать, на Смоленском.

Положив трубку, Олег залпом выпил. Водки в бутылке оставалось на треть. Он еще никогда в жизни не пил вот так - стаканами, без закуски.

Теперь еще и Ольга! С ней у Олега и так были достаточно сложные отношения. Больше сильных и ярких личностей Олег не любил только сильных, ярких личностей, которые отказывались ему подчиняться. Ольга безусловно была такой. Не слишком красивая, всегда спокойная, она напоминала остывшую планету, весь жар которой внутри, в ядре. Он пытался очаровать ее, соблазнить - ничего не вышло, казалось, Ольга просто не заметила его стараний. Пробовал подавить, принизить, но это тоже не принесло успеха. Олег выглядел моськой, которая кидается на слона, и от этого жену Сергея искренне ненавидел. Жену? Как же, жену! Гражданский брак еще в тридцатые годы отменили. В милицейских протоколах правильно пишут: сожительница. Об этом он не раз ехидно говорил Сергею, но тот упорно именовал Ольгу супругой.

Сильных личностей Олег делил на две категории: «кирпичи» и «мячи». «Кирпичи» подчинялись еще больше силе по принципу «против лома нет приема, если нет другого лома». С «мячами» было сложнее - на любой удар они упруго реагировали не менее сильным ударом. Их можно было только раздавить, растоптать, размазать. Но Ольга в эту классификацию не вписывалась. Она была «болотом», которое внешне спокойно и даже равнодушно гасит любое усилие. Но в термине этом был и другой, зловещий смысл: чем-то неуловимым Ольга напоминала Светлану...

Конечно, он давно мог бы уничтожить Ольгу, рассказав ей всю правду о Сергее. Но раньше это было небезопасно. В криминальной среде сроков давности нет, а такое не прощают. Пока тайна была под замком, все было в порядке. Но стоило Серому открыть рот - и начался кошмар... Что ж, теперь все равно история выплыла на поверхность. Так что можно не отказывать себе в удовольствии. Сначала расскажет все Ольге, в подробностях. А потом и Ирке, а то безутешная вдова совсем оборзела.

Где-то внутри вспыхнул маленький дьявольский огонек. Но - проклятье! - пьянящее чувство, которое всегда охватывало Олега в предвкушении победы, пусть над одним-единственным, самым рядовым человеком, было в этот раз каким-то тусклым, скомканным, словно отравленным неотступным страхом и тревогой.