Тело Милосовича - Алексей Митрофанов

Политическую систему Югославии циники называли „однопостельной“. А Мира Маркович получила в народе прозвище „белградская леди Макбет“. Одно время она устраивала нечто вроде политбюро на дому — неофициальные заседания правительства. По слухам, какой-то министр-новичок однажды спросил: „А где товарищ президент?“ „Он приготовит сэндвичи и присоединится к нам. Не отвлекайтесь“, — спокойно ответила Мира».

«Не угодишь им, — усмехнулся Филатов. — Президент-бабник — плохо. Хранит верность жене — опять нехорошо. Чего же надо-то?»

«Она всегда была крайне активна, — живописал журналист. — Выпускница юрфака (как и муж), в белградских научных кругах Мира именовалась „главным теоретиком Объединенных балканских государств“. Гранд-дама предложила создать союзное либо федеративное объединение балканских республик — от Хорватии до Болгарии — под сербской гегемонией. Она основала в 1994-м партию ЮЛ („Югославская левая“), оказав медвежью услугу супругу, чья Соцпартия стала терять сторонников.

Сейчас „леди Макбет“ живет в Подмосковье. Сербская прокуратура временно отозвала ордер на арест госпожи Маркович. Ей инкриминировали незаконное распределение государственных квартир, а также причастность к убийству в августе 2000-го бывшего сербского президента Ивана Стамболича».

«И это — все? — удивился Филатов. — Ничего более серьезного, чем квартиры, нарыть не смогли? А про Стамболича — это, скорее всего, фэнтези по заказу новых властей».

Дальше журналист взялся за Марко: «Уголовное дело Марко, сына Милосовича, закрыто. Его обвиняли в том, что в марте 2000 года он с друзьями похитил активиста студенческого движения „Отпор“, которому угрожал расправой. Размахивая перед пленником включенной бензопилой, Марко якобы кричал: „Говори, кто финансирует ваш „Отпор“? Если не скажешь, лично распилю тебя на кусочки и выброшу в реку!“»

Филатову вспомнился один из клипов «Роллинг Стоунз», где Мик Джаггер бегал с бензопилой за девушкой и одновременно пел. Наверное, впечатлительный журналист тоже его видел.

«Повеса и плейбой, Марко, — продолжал автор статьи, — владел магазинами и самой большой на Балканах дискотекой „Мадонна“ в родном городе отца Пожаревац, в шестидесяти километрах от Белграда. Как-то он признался: „Папа никогда не ругает меня. Он сердился лишь тогда, когда я разбил первые два гоночных автомобиля, остальные десять он мне простил“. Сербская пресса писала о причастности Марко к торговле наркотиками и оружием, контрабанде бензина и табака. Когда режим отца пал, Марко пустился в бега».

«Да уж, пресса напишет, — усмехнулся про себя Филатов, — недорого и возьмет, особенно „либеральная“. Все равно ведь ни за что не отвечает».

«Мария, дочь Слободана Милосовича, поселилась в черногорском городке Цетинье. В сентябре 2002 года ее приговорили к восьми месяцам тюремного заключения и к двум годам условно. Дело не пересмотрено. 1 апреля 2001-го, в момент ареста Милосовича на белградской вилле „Мир“, Мария открыла огонь из пистолета по сотрудникам спецслужб. Позже на нервной почве застрелила собаку своего любовника, выбила стекла в доме и публично обвинила отца в трусости. Говорят, Мария пристрастилась к оружию еще подростком, а первая любовь случилась с военруком в гимназии».

«Копаться в подноготной детей, — подумал Филатов, — беспроигрышный шаг для того, кто хочет очернить национального лидера. А Мария всего лишь защищала отца, которого в итоге тайно выкрали и доставили в Гаагу, где он и умер. Не такой уж плохой поступок. У самого-то автора, интересно, дети в порядке, ничего за ними этакого никогда не наблюдалось?»

«Старший брат Милосовича Борислав (1936 г. р.), — продолжал автор путешествие по семье Слободана, — состоял в Союзе коммунистов Югославии. При Тито и после смерти маршала занимал ответственные посты в ЦК СКЮ. Был послом в Алжире. В начале 1990-х руководил одной из югославских фирм в Париже. С 1998 по 2001 год — посол в Москве. Слывет эрудированным и общительным человеком».

Закончив чтение, Филатов брезгливо сложил газету и бросил в урну. Лишний раз убедился, что никакой объективности в прессе не существует, а каждый журналист изображает события так, как хочется ему и его начальству.

И вдруг его осенило. Правду о теле знает семья! А где семья? В Москве.

Установить точный адрес Миры и Марко для Филатова не составило большого труда. Это оказался один из поселков в районе Рублевки. Можно было даже сказать, что в определенном смысле они — соседи Филатова. Но и только.

Что делать дальше, он не знал. Наладить общение с Мирой представлялось нереальным. Она жила замкнуто и на контакты ни с кем не шла, интервью прессе не давала.

Марко вроде бы занимался каким-то бизнесом, и можно было попробовать подкатить с этой стороны. Филатов навел справки и понял — никакого особого бизнеса там нет, так, фигня одна. Просто ведет жизнь плейбоя и уже переимел всех женщин в поселке — от дочек соседей, больших начальников, до горничных.

Горничные! Он ухватился за это мысль. Вот если бы заслать туда смазливенькую горничную, чтобы она все там разведала!

Некоторое время он обдумывал, как это сделать, но в итоге вынужден был признать, что и здесь сплошные препятствия. Он не знал, кого туда можно было бы отправить в роли горничной. Подходящей кандидатуры у него не было, это во-первых. А во-вторых, нужно было быть знакомым с кем-либо в администрации поселка, чтобы устроить ее именно в дом Марко. Да и потом, многие ли тайны откроются перед горничной? Очень сомнительно. И не изящно это как-то. Филатов любил красивые и оригинальные решения, а от засылки горничной отдавало тяжелым и беспросветным трудом. Нужно было придумать что-нибудь другое.

В кабинет заглянула секретарша. — Александр Семенович, я на обед, — предупредила она. Филатов вдруг тоже ощутил чувство голода.

— Погоди, Настя, я с тобой. Или ты уже договорилась с кем-то?

— Нет, — ответила Настя, — пойдемте.

Они вышли в коридор. Кабинет у Филатова был в престижной части думского комплекса, в том здании, что выходит фасадом на Охотный Ряд и Кремль. В этом кабинете когда-то работал его отец. Тогда здесь размещался Госплан СССР. Когда распределяли кабинеты, Филатов попросил именно этот, и ему пошли навстречу, усмотрев в этом обстоятельстве преемственность поколений.

Спускаясь по широкой главной лестнице с мраморными ступенями и перилами, Филатов ловил на себе завистливые взгляды мужчин. Виной тому была Настя — очень красивая высокая блондинка с внешностью фото модели. Она, собственно, и была раньше фотомоделью, Филатов переманил ее в секретарши из модельного бизнеса. Ее деловые качества тогда его совершенно не интересовали. Настя понадобилась ему с единственной целью — быть его рекламой в Думе.

Расчет оказался верным, второй такой секретарши не было ни у кого. Когда Настя шла по коридору, вслед ей оборачивались. Филатов знал, что при этом звучал один и тот же вопрос: