Улыбка бога - Диана Бош

– Почему? Сколько вам было, когда умерла жена?

– Тридцать пять. Я был старше ее на двенадцать лет и считал, что в ответе за ее судьбу. Смерть ее стала страшным ударом для меня, и даже мысли не возникло о новой женитьбе. Я полностью погрузился в работу. Да, мне казалось, что я правильно живу.

Он замолчал, вспоминая.

– И что было дальше?

– Вышел на пенсию, поселился в этой сторожке. Понимаешь, я искренне верил, что одиночество и покой – это единственное, чего я хочу. Сомнения стали посещать меня недавно. Я просыпался ночью от завыванья ветра, и меня тяготило одиночество. Тебя мне послал сам Бог, – признался он и, поймав внимательный взгляд Ильи, торопливо добавил: – Ты не думай, я не навязываюсь тебе. Если захочешь – уходи. Но мне кажется, тебе все-таки лучше пока остаться.

Илья согласно кивнул.

– Я тоже так считаю. Да вы не сомневайтесь, Константин Федорович, я ценю то, что вы сделали для меня. И, не сочтите это за лесть, я действительно привязался к вам. Порой мне кажется, что таким бы мог быть мой отец, если бы дожил до ваших лет.

– Давно он умер?

– Ему исполнилось тогда пятьдесят. На семь лет меньше, чем мне сейчас.

– Что думаешь делать дальше?

– Не знаю. Я должен сначала понять, кому могу доверять. Но пока боюсь появиться даже к близким. И не потому, что не верю им, а оттого, что могу подвергнуть их опасности. Вот съездил, поглядел на дочь, увидел, что магазином она занимается и все у нее нормально, и полегчало мне немного.

– Один ребенок-то у тебя?

– Нет. Еще есть сын. Старший. Но он в Америке, давно уже.

– Ты вот что: пока паспорт не сделаю – дома сиди. А потом можешь попробовать свое расследование вести, но только осторожно. Помни, что паспорт-то твой липовый. Только для отмазки и сгодится.

* * *

Спустя месяц, в феврале, Илья начал беспокоиться. Он то метался по комнате из угла в угол, то выскакивал во двор и начинал там что-то остервенело мастерить, то сидел, задумавшись и уставившись в одну точку. Константин Федорович молча наблюдал за ним, старательно избегая разговора. Наконец Илья не выдержал:

– Не могу больше ждать. Я должен что-то делать, должен!

Старик достал папиросу и, помяв ее между пальцами, меланхолично прикурил. Он делал это крайне редко, что означало сразу две вещи: нежелание разговаривать и крайнюю степень волнения.

– Эх, была не была, пойду, власти сдамся. Пусть лучше посадят, чем жить в неизвестности! – в сердцах воскликнул Илья.

Константин Федорович вздрогнул и с силой смял папиросу, вдавив ее в деревянную пепельницу:

– Глупо. Тебя посадят, и ты ничего так и не узнаешь.

– Ваша правда, – взорвался Илья. – Да, я дурак!

– На, – Константин Федорович полез в карман и вытащил из него паспорт на имя Мазурова Николая Николаевича, куда аккуратно была вклеена фотография Ильи. Как это сделано – он разбираться не стал.

Настоящее время

Два человека, связанные с делом Ильи Захарова, вызывали у Лямзина повышенный интерес – Аркадий Килин и Николай Мазуров. О Мазурове известно было мало: родился и вырос в Новосибирске, два года назад исчез, и в информационном центре значится как без вести пропавший.

– Ага, значит, сибиряк, – удовлетворенно произнес Лямзин, – сейчас мы о тебе, голубок, всю информацию узнаем.

Он набрал номер телефона Кирилла Скворцова. Тот ответил практически сразу:

– Да, Эдик, слушаю!

Лямзин рассказал ему о своем визите в дом на Большой Остроумовской, а потом перешел к просьбе.

– Кирилл, у меня тут вот какая проблема образовалась. Мне нужно собрать информацию на одного субъекта, который родился и, по всей вероятности, долго проживал в Новосибирске, причем очень подробную. Если у него есть там родня, то желательно с нею переговорить. Дело срочное, не требующее отлагательств. Заинтересован в результате я лично. Сможешь помочь?

– Конечно, какой разговор.

* * *

Кирилл позвонил через три дня, рассказал, что виделся с матерью и сестрой Николая. Вкратце история Мазурова выглядела так:

Родился в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году, отслужил, после армии некоторое время работал в милиции участковым. Потом два года в уголовном розыске, уволился по собственному желанию в чине лейтенанта. Не женат. В Москву уехал в две тысячи пятом, сразу устроился на работу охранником в магазине. Проработал год – опять уволился по собственному. После чего устроился в частную фирму. Начал с работы охранником, но довольно быстро поднялся до должности телохранителя хозяина.

Деньги домой матери присылал исправно, но два года назад вдруг пропал.

Также мать назвала имя гражданской жены Николая: Неонила Хворостова, поживающая в Московской области по адресу: город Люберцы, улица 8-го марта. Точнее, никакая она, конечно же, ему не жена, потому что в сухих милицейских протоколах таких «жен», живущих в незарегистрированном браке, принято именовать сожительницами, и никак иначе.

* * *

Вроде бы обычная история и ничего в ней, кроме времени исчезновения, примерно совпадающего с датой возможной гибели Ильи Захарова, и нет. Но Лямзин чувствовал: он напал на след.

Неонилой Хворостовой оказалась крупная женщина средних лет, с руками и лицом сплошь покрытыми рыжими веснушками. Высокая и полная, она выглядела гром-бабой. Как выяснилось позже, характер ее полностью соответствовал внешности.

– Колька? – Лицо ее моментально стало злобным. – Трепач он, вот что я вам скажу. Обещал, что скоро разбогатеем, соловьем заливался. Говорил, уедем за границу жить, во Флориду. А вот фиг вам. Скрылся, даже «до свидания» не сказал.

– Когда вы видели его в последний раз, можете вспомнить?

– А че там вспоминать. У меня день рожденья пятого декабря, он обещал ресторан, поездку в Сочи и все дела. А сам взял и слинял. Гад.

– В каком году?

– Ну, не в этом же. Два года уж прошло, как его нет.

– Скажите, а фотокарточки его у вас не осталось?

Неонила воткнула руки в боки и со вкусом произнесла:

– Да что б ему на том свете так жарко было, как весело его фотокарточки в моей печке горели!

Лямзину стало противно.

– У меня есть все основания полагать, что Николай Мазуров уже два года как ваши пожелания, Неонила, с того света слушает.

Рыжая поперхнулась и замерла с открытым ртом.

– Что?! Правда? – наконец очнулась она.

– Я, собственно, потому к вам сегодня и пришел, чтобы окончательно убедиться, правда это или нет. Кстати, а что, с вами мать Мазурова не связывалась разве?