Оракул Апокалипсиса - Лариса Капелле

Так и Сильвестру не суждено было осуществить свои далекоидущие планы. Оттон неожиданно умер в возрасте 21 года в 1002 году. И его блистательный советник вскоре последовал за ним. Папа скончался 12 мая 1003 года. Обе смерти были неожиданными и весьма, весьма подозрительными. Только какое отношение ко всему этому могла иметь загадочная рукопись, авторство которой Генрих без всяких на то оснований приписывал Сильвестру? И еще: насколько они правы в своих выводах? Именно ли загадочного Бафомета собирались показать им Флориан со товарищи?

* * *

Год 999 после Рождества Христова. Священная Римская империя, Рим

Бертольд Вюртембергский смотрел прямо перед собой и облегченно вздыхал. Всего несколько недель отделяли его от пропасти, в которую он чуть не провалился. Что заставило отца Иеронима предупредить его, человека, которого священник считал святотатцем и осквернителем? Если бы не вмешательство маленького священника, не сносить бы Бертольду головы. Он вспомнил тот день. Тогда он вернулся к себе после весьма неприятного разговора с архиепископом Констанцским его святейшеством Макариусом. Перед глазами встали елейные черты владыки. Стелил Макариус мягко, нежно, да только все это грозило Бертольду не просто жесткой постелью, а веригами и костром. В который раз жаркое дыхание пламени дохнуло сатанинским предупреждением. «Муки адовы! Вечность страдания! – звучали в ушах предупреждения Макариуса. – Покайся, пока не поздно, сними грех с души!» Но какой грех? Грех знать, видеть будущее? Тогда почему и папа, и сам божественный император умоляли его, Бертольда, не останавливаться? И теперь, когда свершилось немыслимое, у него почти получилось, он создал первого после тысячелетнего молчания оракула, он должен отказаться от всего! До конечной цели было рукой подать. Голова жила, и даже если пока ни одного предсказания вырвать у нее не удавалось, самое главное было сделано. Бертольд безоговорочно верил папирусу – следовало ждать новой луны. До нее оставалось каких-то четыре дня. Только четыре дня отделяли Бертольда Вюртембергского от цели его жизни. Только что им известно? На этот вопрос ответа у Бертольда не было. И вот именно в этот момент появился маленький священник, и у монаха не осталось другого выхода. Из Констанца он выбрался затемно, обходя стороной все караулы. Хорошо, что ему была известна тайная щель в городской стене, через которую возможно было выбраться наружу. Стражникам у четырех городских ворот наверняка было уже приказано задержать его, если он попытается выбраться из города. Он уходил налегке. Только небольшой сундучок с драгоценным спутником и самые важные записи. До Базеля добрался с купеческим караваном. Там смешался с паломниками и так и добрался сначала до Милана, а потом до Рима. Останавливался в монастырях, как простой паломник. К папской печати, могущей открыть любые двери, не прибегал – внимание к себе привлекать было незачем. Сильвестр принял его с распростертыми объятьями, и новости из Констанца его нисколько не обеспокоили.

– Про Бенно мне все хорошо известно, и что ездит повсюду, стараясь объединить врагов моих, да только руки у него коротки, – только и сказал папа, полностью сосредоточившись на замечательной голове.

Бертольд отошел от высокого бюро, помещенного в центре ярко освещенной комнаты в левом крыле папского дворца. Он был размещен со всем комфортом и почестями близкого друга Сильвестра. Но самое главное, прямо под его покоями находился огромный подвал, в который вела крутая винтовая лестница. Вход в подвал был запрещен любому не посвященному в тайну. Только самым близким папа показывал главное достижение Бертольда: созданного им оракула.

Но что-то тревожило монаха. Он присел около окна, наблюдая за медленно текущими водами Тибра. Конечно, впервые за столь долгое время он вздохнул спокойно. Безопасность многого стоила. Но почему тревога не отпускала? Иногда мелькали странные мысли и всплывали в памяти все его споры с настоятелем церкви Святой Берты. И в который раз он задавал себе вопрос: а имел ли он право? Возможно, он должен был бы уничтожить записи обо всех своих опытах, мыслях, и тогда никакого риска, что это когда-нибудь выплывет наружу. Но он был слаб, и как бы ни скрывал от самого себя, больше всего в жизни он жаждал признания. Мудрые говорят: «Propria laus sordet» (Самовосхваление достойно презрения). Он хотел оставить след на земле, своего оракула. Да и потом, продолжал он мысленно спор с маленьким священником, если Господь дал ему божественный дар, имеет ли он право скрыть его ото всех? «Имеем ли мы право знать будущее, знать предначертанное?» – крутилось в его голове. Бертольд не уставал задавать себе этот вопрос. Если бы Господь не желал этого, разве дал бы он в его руки этот секрет? Он перекрестился, поцеловал нательный крест и прошептал: «Полагаюсь на волю Твою, Господи, и отдаю душу мою на суд Твой!»

В памяти Бертольда всплыла вчерашняя беседа с папой Сильвестром. Он поделился своими сомнениями и страхами. Но Сильвестр только улыбнулся:

– Чего ты боишься, сын мой? Греха, но какой это грех – следовать дорогой Господа?! Ведь именно Он ведет нас. Хотя понимаю тебя – всякий, кто решит следовать за Творцом, должен знать, насколько непрост этот путь, насколько страшен, и только вера поможет держаться.

– Но имел ли я право забирать жизнь невинных? На моих руках кровь! – восклицал Бертольд.

– Чья? – только поднял брови его благодетель. – Подумай, какой бы была их жизнь: мучения и скорая смерть от голода и холода. Ты не думаешь, что Господь просто-напросто сделал тебя орудием избавления? Ты спас невинные души от этого тлетворного мира! И подумай, что на весах: будущее всех нас и скорый приход избавителя!

И после небольшой паузы добавил:

– Как мы узнаем, что должны делать? Кто поведет нас? Само провидение послало тебе этот дар: создавать оракулов! Древние были посвящены в это искусство, но оно было утеряно, и что за этим последовало – золотой век сменился тысячей лет страдания! Вспомни слова об Искупителе и книге, запечатанной семью печатями! Чего стоит жизнь нескольких младенцев по сравнению с несметным количеством жизней человеческих?! Чего стоит их жизнь по сравнению с воцарением Князя Небесного на земле?!

Сильвестр замолчал и после небольшой паузы удивительно чистым, кристальным голосом добавил:

– Вспомни откровения Святителя нашего Иоанна Богослова о будущем мира сего и церкви!

Глаза Сильвестра горели тем странным блеском, который так часто то пугал, то вызывал восхищение у знающих его людей. Священные слова пронеслись в голове Бертольда: «И я взглянул, и вот, посреди престола и четырех животных, и посреди старцев стоял Агнец как бы закланный, имеющий семь рогов и семь очей, которые суть семь духов Божиих… И Он пришел и взял книгу из десницы Сидящего на престоле. И когда Он взял книгу, тогда четыре животных и двадцать четыре старца пали перед Агнцем, имея каждый гусли и золотые чаши… И поют новую песнь, говоря: достоин Ты взять книгу и снять с нее печати, ибо Ты был заклан, и Кровию Своей искупил нас Богу из всякого колена и языка, и народа, и племени, и соделал нас царями и священниками Богу нашему; и мы будем царствовать на земле».

И после небольшой паузы папа добавил: