Восход дракона - Сара Далтон

— Он должен был позволить вам разобраться с этим, — снова сказал Йозеф. Он звучал очень уверенно.

В дверь постучали.

— Принц Лука, — это был один из стражей. — Лорд Ферин желает видеть вас по поводу армии. Мне впустить его?

Йозеф указал на руны.

— Вы не очень долго тренировались, принц Лука. Вам нужно продолжать тренироваться, иначе к тому времени, когда вы столкнетесь со своим братом, ваши силы будут недостаточными.

Лука колебался. Он знал, что должен поговорить с лордом Ферином. Это сделал бы король. Армия должна быть подготовлена. С другой стороны, если бы он отточил свои силы до такой степени, что мог бы сражаться со Стефаном в одиночку, армии вообще не нужно было бы сражаться.

— Я поговорю с лордом Ферином позже, — сказал он. — Я пошлю за ним.

Он шагнул в круг рун и вызвал еще один огненный шар. На этот раз, сказал он себе, он не сдастся, пока пламя не превратится в нить, которую он сможет смотать и завязать. Он не сдастся, пока не заставит свои силы делать то, что он хочет.

23

Серена

Серена шла по переулку, ее юбки развевались вокруг нее. Волосы ее были заплетены и заколоты, чтобы они оставались аккуратными, пока она работала в больнице, и она сопротивлялась желанию пригладить их. Она выбрала простое платье, хотя после этого провела слишком много времени перед зеркалом.

Она знала причину, по которой она это делала, и это заставляло ее чувствовать себя дурой. Она невзлюбила брата Рафаэля с тех пор, как он спросил, считает ли она себя более важной, чем ее подданные, и она все еще ощущала прилив гнева всякий раз, когда думала о его вопросе. Мало того, он раскрыл ее личность, когда она работала в больнице. Она могла быть в опасности из-за этого, и она знала, что другие советники Луки будут шептаться с ним о том, что она сделала это.

В то же время то, как брат Рафаэль говорил о своем долге, давало Серене цель. Когда чума пришла в Эсталу, она стремилась найти решение. Когда она была младше, она любила говорить с отцом о политических проблемах и находить решения. Он терпел такое поведение, потому что она была юна, а он в то время был снисходительным отцом. Ей нравилась загадка, находить способы решать несколько проблем одновременно — как ее предложение обучить молодежь Реялона навыкам лечения.

Позже ее отец решил, что она больше не должна говорить о таких вещах, но любовь к этому уже глубоко укоренилась в ней. Серена продолжала читать о политических вопросах и привыкла знать, с какими проблемами сталкивается ее отец. Она никогда не теряла надежды, что однажды он увидит в ней хороший ресурс или наследницу.

В своей борьбе за то, чтобы заставить его видеть в ней нечто большее, чем политический козырь, кого-то, кого нужно выдать замуж, Серена начала гордиться своим умом и своими знаниями. Решения заключались в том, чтобы показать отцу, что она достойна, а не в решении самих проблем.

Брат Рафаэль все изменил. В то время как другие священники пытались выдвинуть себя на руководящие должности в региональных орденах или на должности при дворе, единственное внимание брата Рафаэля было сосредоточено на людях, которым он помогал. Вот почему он развивал свои навыки и свои знания. Вот почему он отстаивал решение, которое поддерживал: не потому, что оно было умным или заставляло людей обращать на него внимание, а потому, что оно помогало другим.

Сегодня она заметила, что он чаще смотрит на нее. Не раз она замечала, что он смотрит, и невольно краснела.

— Вы выглядите расстроенной, — сказал он, удивив ее.

Серена хотела пнуть себя. Словно хихикающая служанка, она на мгновение подумала, что он мог прокомментировать ее внешний вид. Но он, конечно, никогда бы так не поступил. В конце концов, он был Братом Просвещенных. Ей понадобилось мгновение, чтобы собраться с мыслями и вспомнить, из-за чего она хмурилась.

— Мне не понравилось, как прошло заседание Совета, — честно сказала она.

Наступила долгая пауза, они завернули за угол и отступили в сторону, чтобы пропустить разношерстную группу детей, бегущих и визжащих. Серена надеялась, что дети просто играли между домами, но боялась, что они остались сиротами. Возможно, их родители ушли. Она смотрела им вслед, отмечая их слишком худые тела и рваную одежду.

— Мне это тоже не понравилось, — наконец, признался Рафаэль.

Серена удивленно посмотрела на него.

— Я бы с уважением отнесся к тому, если бы лорд Тиниан предложил другое решение для прекращения распространения чумы, — сказал Рафаэль. — Тогда я бы поверил, что его основной интерес заключался в восстановлении здоровья и безопасности людей. Вместо этого он только предложил проблему. Наше решение — ваше решение, Ваше Высочество — было мудрым. Если деньги в казне не используются для людей, то на что они годны?

Серена слегка улыбнулась ему.

— Что вас забавляет? — Брат Рафаэль нахмурился, сбитый с толку.

Она вдохнула и подумала, как объяснить свои мысли. Они остановились и теперь стояли вдоль главной дороги. Она должна быть уставлена ​​телегами с фруктами и овощами, почти оглушающими от шума торговцев, расхваливающих свой товар, но телег было мало, а некоторые даже стояли брошенными и пустыми.

— Я была расстроена этой встречей, — объяснила Серена. — Но то, как говорил Тиниан, было ожидаемо.

Брат Рафаэль нахмурился еще сильнее.

— Так обычно дела обстоят на собраниях совета?

— Да, — честно сказала Серена. — За исключением собраний Стефана, и то только потому, что он вообще не терпел инакомыслия. Обязанность совета — высказывать разные мнения, чтобы король мог видеть разные стороны вопроса. Мой отец сказал мне это однажды.

— Вы присутствовали на заседаниях его совета? — с любопытством спросил ее Рафаэль.

— Нет, — Серена слегка вздернула подбородок. Несмотря на прошедшие годы и знание того, что убеждения ее отца не имели к ней никакого отношения, его выбор все еще был болезненным. — Мой отец имел обыкновение говорить со мной о делах королевства, но когда я стала достаточно взрослой, чтобы выйти замуж, он перестал. Он хотел, чтобы я купила ему союз, а не высказывала свое мнение, — ее голос был горьким.

— Ваш отец лишил себя хорошего советника, — сказал брат Рафаэль. Он встретился взглядом с Сереной, и его губы слегка изогнулись. — Вы добрая и умная. Вы не